Охотники выпускали один за другим заряды, и чем более они горячились, тем более «мазали» и тем менее шансов было на успех. Наконец, одна из уток была ранена. Она поднялась, полетела было к морю, но скоро опустилась в озере недалеко от берега. Бросив остальную стаю, стрелки поплыли за ней, но она постоянно ныряла и не подпускала близко лодку. Неизвестно, долго ли продолжалась бы эта стрельба и погоня за подранком, если бы на выручку не явился Игнатий.

Заметив, куда плывет утка, он, схватив острогу, побежал по кустам к протоке. Как только утка ныряла, он подвигался вперед, как только она всплывала на поверхность воды, он приседал на одно колено, ждал и не шевелился. Раненая птица направлялась в протоку, намереваясь уйти в море. Тут и ждал ее Игнатий. Заметив врага, утка нырнула в последний раз и быстро с течением пошла под водой. Сверху с крутого берега, сквозь чистую прозрачную воду хорошо было видно, как утка, вытянув голову и шею и сложив крылья вдоль тела, управляя только одними ногами, торопилась перескочить опасное место. Она думала, что вода прикроет и спасет ее от человека. Вдруг ороч поднял руку, коротко взмахнул ею назад и с силой бросил острогу в воду. Булькнула острога, мелкие пузыри вспенились на поверхности. Острога всплыла и на острие ее беспомощно билась птица.

Пришлось довольствоваться одной рыбой, благо в ней не было недостатка.

XXXI

На другой день утром орочи не решились ехать. Старик Игнатий советовал обождать восхода солнца. Приметы были какие-то неопределенные, сбивчивые: облака как-то шли вразброд, одни шли к востоку, другие им навстречу, иные казались совсем неподвижны; по морю кое-где темнели полоски ветра, кружились вихри… Нечего делать, приходилось подчиняться и ждать погоды…

Известно, что ничего нет хуже, когда приготовишься к отъезду, снимешь палатку, уберешь все, уложишь вещи и вдруг тебе объявляют, что надо подождать чего-то. Ждешь… Время тянется удивительно долго; чувствуешь себя выбитым из колеи, начинаешь высказывать свои предположения, делать расчеты, в десятый раз принимаешься расспрашивать вожатых о причине задержки. Поэтому можно себе представить, с какой радостью мы приняли объявление, что скоро можно будет ехать, что к вечеру море будет тихое и что придется плыть и ночью, потому что, кто знает, какая завтра погода.

Наконец, мы тронулись. Было около четырех часов пополудни. Так как одна из наших лодок была очень стара и сильно текла, мы оставили ее Игнатию, а взамен ее взяли у него такую же другую лодку, но и она оказалась не лучше первой: рассохшаяся она цедила, как решето, — приходилось постоянно откачивать воду и законопачивать щели тряпкой.

Море было сравнительно спокойно, только сильные и короткие порывы ветра сразу и неожиданно набегали то спереди, то сбоку и мешали грести.

Издали кое-где показывались нерпы. Выставив на поверхность воды блестящие на солнце гладкие и мокрые свои головы, они с любопытством разглядывали лодки, иногда плыли сзади, ныряли и вновь появлялись уже совсем близко.

— Раньше нерпа здесь много было, — говорил ороч Савушка. — Наша постоянно сюда ходи — стреляй. Теперь мало: один, два есть — много нету!

— Отчего же теперь нерп мало? — спросил кто-то из стрелков.

— Не знаю… Так! — отвечал он равнодушно. — Я думаю постоянно люди ходи, люди постоянно стреляй, гоняй, постоянно пугай. — Его не хочу тут живи. Сюркум (Мыс Сюркум на пути к заливу Де-Кастри) нерпа много. Твоя понимай. Сюркум? — он указал рукою на север. — Наша орочи туда каждый год ходи. Много убей; один лодка сто, больше, таскай!

Он весь оживился, глаза его заискрились — врожденная охотничья страсть в нем заговорила.

Вдруг одна из нерп вынырнула так близко от лодки, что люди едва не задели ее веслом по голове. Сильно испугалась она и снова проворно нырнула в воду. Стрелок схватил ружье и выстрелил в то место, где только что была голова животного, — пуля булькнула и всплеснула воду…

А нерпа снова всплыла и появилась уже дальше от лодки: с недоумением глядела она своими большими черными глазами и, казалось, не понимала, в чем дело.

Снова выстрел и снова промах… На этот раз нерпа исчезла совсем: она поняла опасность, которая ей угрожала.

Стрельба по нерпе — очень тонкая стрельба. С берега стрелять несравненно легче; с лодки попасть в голову ее очень трудно, трудно потому, что и цель, и стрелок постоянно качаются, и много выпустит зарядов опытный стрелок прежде чем удастся ему убить или ранить животное. Кстати, несколько слов о нерпе.

Встречающиеся у берегов Уссурийского края нерпы, по-орочски «хоота» (буквы «о» произносятся глухо с оттенком буквы «ы»), относятся к семейству так называемых «ушастых тюленей». Взрослое животное чаще всего весит пуда два-три, не более, но некоторые экземпляры достигают и пяти-шести пудов. Орочи говорят, что сильный человек один такое животное поднять не может. Измерения, сделанные с двух убитых нерп обыкновенного среднего размера, дали следующие цифры:

№ п/п

Длина тела

Наибольшая окружность

Окружность тела

Окружность головы

Длина головы

Длина хвоста

1 2

4ф. 9 Д. 4 ф. 1 Д.

3 ф. 4 д. 2 ф. 8 д.

2 ф. 1 д. 1 ф. 11 д.

1ф. 9д. 1ф. 5д.

Ид. 9 д.

6д. 5д.

Дополнительные сведения, касающиеся главным образом конечностей, таковы: длина переднего ласта 8,5 дюйма, длина заднего 1 фут 2,5 дюйма; ширина переднего ласта, когда он развернут, 6,5 дюйма; ширина заднего 1 фут 2 дюйма. Затем длина шеи 2,5 дюйма; окружность тела у хвоста 1 фут 4 дюйма; окружность под передними ластами 2 фута 6,5 дюйма и, наконец, окружность головы на конце морды 8 дюймов. В настоящее время в Южноуссурийском крае нерп действительно стало очень мало. Главная причина исчезновения этого животного — массовое его избиение без разбора возраста и пола до и после спаривания (см. ниже). Теперь эти ластоногие держатся по побережью Татарского пролива, севернее Императорской Гавани.