Когда во Владивостоке подмосковный ОМОН избивал местных мужиков, казалось бы, весь город должен был выйти. Но почти никто не вышел.

Что же мы унаследовали? Почему структура, построенная такими трудами и жертвами, оказалась такой хрупкой? Если отвлечься от всемирного заговора и русофобии, что, мол, Россию разрушают намеренно, страна после советской власти оказалась бессильной перед многими вещами. Мы столкнулись со своими проблемами и с мировыми проблемами. И к этому мы, лишенные иммунитета (от семьи до религии), оказались не готовыми. Потому что только власти и доверяли, но не доверяли друг другу.

Это очень опасно как снизу, так и сверху.

Принято считать, что было две попытки десталинизации — это Н. С. Хрущев и М. С. Горбачев. Соответственно две неудачи. Сегодня опять идет реставрация институтов и практик произвольной власти и атомизированного общества. Как объяснить эту неудачу? Что, общество такое слабое? Политика власти? Пропаганда?

Мнение по этому вопросу Александра Даниэля:

Конечно, это политика власти. Но эта политика власти тоже не из ничего взялась. Она есть некоторая реакция на некоторый, что называется, общественный вопрос. Обществу необходима самоидентификация, потерянная в начале 90-х гг. А власти необходима самолегализация. И общество и власть ищут источники этого в прошлом. И вот тут возникают два конфликтных образа прошлого, связанных именно с эпохой Сталина. На самом деле в эпоху Сталина было очень много тектонических потрясений. Есть масса особенных черт сталинизма как политического режима. Между прочим, НЭП — это тоже эпоха Сталина. И уничтожение НЭПа связано со Сталиным. И чудовищное бесправие, и установление царства номенклатуры — это тоже сталинизм. Но это забыто, это со Сталиным не связывается. На самом деле сейчас конструируются два основных ярких образа прошлого — это террор, и об этом хорошо помнят, и это, конечно же, война, победа в войне. И тут очень интересно — нам говорят, что память о войне конфликтует с памятью о терроре и что эти две памяти сшибаются. На самом деле память о войне за последние 40 лет планомерно уничтожалась, и она почти уничтожена. Особенно теперь, когда уходят последние ветераны. Она подменена памятью об одном дне войны, то есть о 9 мая 1945 года. В качестве памяти о войне нам подсовывают память о параде Победы.

Почему же не удались две попытки десталинизации? Почему терпит полный крах уже третья попытка, которая связана с 90-ми годами?

Мнение по этому вопросу Юрия Афанасьева:

Мне кажется, что тут самое главное заключается в целеполагании. То есть и Хрущев, и Горбачев, и теперь уже Путин — они на самом деле хотели спасти эту систему. Они хотели спасти сталинскую систему. Но в случае с Путиным здесь есть одно добавление. Дело в том, что если сталинская система была построена преимущественно на коммунистических идеях со стороны властей и руководства, то теперь сюда примешиваются уже большие деньги. Огромные деньги. И здесь картинка стушевывается. Здесь уже не идея, а как себя спасти и как капиталы свои спасти. Если все-таки Хрущев и Горбачев пытались спасти систему — назовем это сталинской, социалистической системой, советской — пожалуйста, то сейчас спасают, по сути, ту же сталинскую систему, но к этому примешались огромные капиталы. Но все-таки остается одно: целеполагание. И никогда никто не ставил вопроса о том, как перевернуть эту пирамиду, как сделать так, чтобы базовой ценностью стал человек, а на службе у него было бы государство.

Ни одна десталинизация не била в корень сталинского стиля правления! И это самое главное. Сталинистские стереотипы сознания оказались очень сильны, но положение тем не менее совсем не безнадежно. Простая вещь — культура. Есть ли хоть одно значительное сталинистское произведение культуры? А вот антисталинистких — море.

Может быть, это связано с тем, что та самая «прослойка», как называли интеллигенцию, по определению не приемлет насилие и тоталитарный режим? Если бы. Интеллигенция часто обожает, эстетизирует насилие и унижение самой себя. Но даже с этой мазохистской компонентой все равно серьезных произведений сталинизма не случилось. А вот В. Шаламов, А. Солженицын, Б. Пастернак, А. Ахматова и В. Гроссман у нас есть.

Путин с некоторым раздражением говорил: «Вот некоторые поднимают тут вопрос о каком-то целеполагании». У нас же, мол, цели определены и зафиксированы: свобода, семья, право, частная собственность. Какие вам еще цели? А новый президент говорит, что в момент, когда надо решать проблемы выхода из кризиса, надо заниматься сферой экономики, финансами и налогами, то есть техническими задачами, все эти разговоры никому не нужны. А вот когда у нас это получится, вот тогда уже можно будет говорить и о каких-то глубинных структурных изменениях.

Но мы никогда не выйдем из этого кризиса, если будем решать только технические задачи. Конечно, никто не говорит, что этим заниматься не надо. Но если стоит вопрос о том, что первично и как сделать человека свободным (а это должно быть национальной задачей номер один), то это нельзя «задвигать» свободу и человеческое достоинство на какое-то 10-е или 15-е место.

В мировой истории было два случая преодоления такого кризиса, о котором мы сегодня говорим, или равного ему по масштабу. Это были Германия и Япония. Но не надо забывать, что при этом они выходили из кризиса с помощью оккупационного режима западных держав. И в Японии милитаристскому периоду, а в Германии гитлеровскому периоду все-таки предшествовали десятилетия существования парламента и многопартийности, то есть правового государства.

Надо учитывать опыт истории. А российский опыт истории говорит, скорее всего, о том, как не надо делать. Если мы хотим на самом деле найти какой-то позитивный выход из сегодняшнего положения, надо понимать, что традиционная Московия — это ордынство, от которого мы так и не избавились. А это говорит о том, что Россия находится в гораздо более тяжелом положении, чем Италия, Испания и еще кто-то. Только этим надо не гордиться, а осознавать и идти дальше. Но без этого осознания мы ничего не сделаем. Ничего не получится.

И еще один важный момент. Когда мы говорим о разных волнах десталинизации, именно разоблачение культа личности уводило нас от сути проблемы. Оно делало акцент на одной личности и уводило от вопросов о системе. Ведь в самом деле, не в персонаже дело. Сталин был довольно заурядным диктатором, и ничего такого особенного в нем не было. Кроме, может быть, предельной жестокости и довольно высокого уровня азиатской хитрости. Но речь должна идти о сталинизме как о системе. Ибо эта система себя раз за разом воспроизводит.