Уже в день своего вступления в Мадрид Бонапарт опубликовал ряд декретов, шедших по пути разрушения старого испанского уклада гораздо дальше, чем Байоннская конституция. В Байонне Наполеон осторожно обхаживал церковников, стремясь привлечь их на свою сторону, — теперь же он убедился, что низшее и среднее духовенство ушло в лагерь врага, стало вдохновителем и нередко вожаком герильи. Ничто уже не мешало обрушить удары закона на «бездельников в рясах». Он хотел наказать и «вероломное» дворянство, успевшее забыть свои торжественные клятвы в Байонне.

Наполеоновские декреты, данные в Мадриде в начале декабря 1808 года, упраздняли инквизицию. Имущество ее подлежало конфискации. Число монастырей сокращалось на одну треть. Все феодальные права, помещичьи суды, всякие сословные ограничения объявлены были упраздненными навеки.

Наполеон обнародовал длинный список прелатов, грандов, членов Совета Кастилии и высших чиновников, повинных в подстрекательстве народа к возмущению, к борьбе против французских оккупантов. Они подвергались изгнанию, заточению и другим карам. В то же время объявлена была амнистия главарям герильи и командирам войск — тем из них, кто сложит немедленно оружие и порвет с англичанами.

И все же подавляющее большинство испанцев с негодованием отвергло эти реформы, отказываясь принять их из рук насильника и поработителя.

Достойным ответом Бонапарту была оборона Сарагосы, столицы Арагона. Чтобы окинуть взором борьбу за Сарагосу с самого ее начала, следует вернуться несколько- назад к первым дням патриотического движения в стране.

Вспыхнувший 2 мая мятеж в Мадриде послужил для многих других городов Испании сигналом к восстанию против оккупантов. Поднялась и Сарагоса, в которой французского гарнизона тогда еще не было.

Сарагосцы, следуя за двумя вожаками — дядюшкой Иорго и Марино, окружили дворец губернатора с криками: «Да здравствует Фердинанд! Смерть Мюрату! Раскройте арсенал!» Вышедшего на балкон капитан-генерала Гильерми, пытавшегося призвать народ к благоразумию, без дальних слов связали и бросили в тюрьму. Тут же на площади горожане выбрали себе нового военачальника двадцативосьмилетнего Палафокса.

Всем было ясно, что скоро нагрянут французы. Они примутся усмирять Сарагосу так, как усмиряли столицу. Нельзя терять ни часу. Перед лицом такой опасности сарагосцы сумели навести у себя порядок, строгую дисциплину.

В распоряжении Палафокса было только 300 солдат и 16 пушек. Почти совсем не оказалось ни пороху, ни ядер. Хунта обороны обратилась к населению с призывом пополнить ряды защитников города.

Вскоре уже по берегу Эбро маршировали отряды добровольцев с ружьями, саблями и пиками из арсенала. Их обучали военному делу старые отставные офицеры. Много было здесь студентов, монахов, немало и смелых женщин, учившихся наравне с мужчинами стрельбе из ружей и пушек.

К городским стенам выкатили все орудия. Палафоксу удалось в короткий срок наладить изготовление пороха и литье ядер.

Между тем главная французская квартира двинула к Сарагосе отряд генерала Лефевра и части польского легиона — всего около 4 тысяч человек при 6 орудиях.

Выставленные Палафоксом на подступах к городу заградительные отряды были смяты. Глядя на опоясавшую Сарагосу четырехметровую кирпичную стену с пятью широкими воротами в ней, Лефевр не мог ожидать, что встретит здесь сколько-нибудь значительное сопротивление. Город был невелик, тесен, полон церквей и монастырей. Не имелось никаких крепостных сооружений, а несколько десятков тысяч горожан не могли заменить обученного гарнизона.

Утром 15 июня Лефевр приказал построить штурмовую колонну и ударить на выставленное впереди ворот Энграсиа прикрытие, чтобы на плечах этого слабого отряда проникнуть в город. В завязавшемся сражении колонне французов удалось добраться до самых ворот, но здесь она была встречена градом картечи.

Тогда французы пошли в атаку на орудия. Усилия их долгое время были тщетны. Но в конце концов нападающие заставили замолчать, пушки и прошли ворота.

Это был решительный момент — неприятель грозил прорваться в город. Тут несколько десятков храбрецов, жертвуя жизнью, бросились ему навстречу. Закипел жестокий рукопашный бой. Дрались прикладами, падали под ударами штыков.

Атакующих удалось задержать лишь на несколько минут, но эта задержка решила все дело. К воротам устремились защитники других позиций. С крыш, из окон, изо всех щелей на французов полился густой дождь свинца. Враг не выдержал и отступил за ворота.

Еще более неожиданным для французского командования было поражение, понесенное в тот же день другой колонной, штурмовавшей ворота Кармен. Она легко форсировала ворота и пробилась внутрь города, но плодами своего успеха воспользоваться не смогла. Медленно, с трудом продвигался этот батальон по изрытой волчьими ямами улице. Дома с заколоченными наглухо дверями — и окнами обращены были в крепостные бойницы. Оттуда французов обстреливали перекрестным огнем, обливали кипятком, обрушивали на их головы камни. Продержавшись некоторое время на пустой улице, таившей смерть на каждом шагу, они вынуждены были убраться из города.