Старый Блейк проявляет свое расположение к Риэго неизменным образом — дает ему самые рискованные поручения. Рафаэль потерял счет арьергардным боям, разведкам в тылу противника, ночным атакам. Командующий не скупится и на награды. Часто отмечает он в приказах боевые заслуги молодого офицера.

Армия подошла к Бельчите и развернулась против сил генерала Сюше. Перед батальоном Риэго — биваки французских гусар.

Рафаэль обходит своих людей. На следующий день предстоит тяжелое дело.

На рассвете завязалось сражение. При поддержке кавалерии батальон Риэго врезается во вражеское расположение и атакует батарею на холме. Битва протекает благоприятно для испанцев.

Но в самый разгар боя приключилась беда: в артиллерийский парк попала французская бомба. С грохотом летят в воздух снарядные ящики. В рядах испанцев паника. Потерявшие голову солдаты разбегаются во все стороны.

Когда Риэго удалось собрать часть своих людей, он не мог найти ни штаба, ни старших своих начальников. По равнине в поисках остатков разбитой армии рыскали французские отряды. Надо было убираться поскорее прочь из долины Эбро.

Риэго уходит на север, в горы, где, как он слышал, оперирует Реновалес. С несколькими солдатами совершает он ночные переходы, скрываясь днем на чердаках крестьянских домов. На седьмой день измученные люди добираются до монастыря Сан-Хуан, главной квартиры герильеров генерала Реновалеса.

— Вы вчера просто-напросто спрятались… ушли в монастырь, когда допрашивали этого офицера из польского легиона. А ведь вам следовало самому допытаться, кто сейчас командует французами в Хаке. Должен вам сказать, что от своего помощника я ждал большего…

Риэго молчит. Он чувствует себя виноватым. Но, черт возьми, разве Реновалес не видит, что не его дело допрашивать пленных, вырывать у них показания?! Пусть поручает такие дела доминиканцу — тот опытный инквизитор.

Длится неловкое молчание. Постепенно с обветренного лица генерала сходит выражение начальственной строгости. Он даже улыбнулся, глядя на порозовевшее лицо Рафаэля. «Занятный юноша… Только, пожалуй, слишком чувствителен для штаб-офицера и герильера…»

— Кстати, подполковник, я еще не имел случая поблагодарить вас за это последнее блестящее дело… в долине Ронкаля. Ловко же вы заманили драгун в засаду! Примите это признание от старого солдата. Только вот что, молодой человек: советую вам забыть некоторые правила поведения, не пригодные для такой борьбы, какую мы ведем.

Реновалес на минуту смолкает, забавляясь удивлением Риэго.

— Хотите послушать, как я оказался здесь, на вершине Сан-Хуана? Когда французы захватили монастырь Сан-Хосе, я попал к ним в лапы. Нас, пленных, везли во Францию. У границы, в Памплоне, меня отпустили на полчаса… под честное слово. С того момента они меня больше и не видели. Так что же? Вы, может быть, скажете, что генерал Реновалес опозорил себя?

Но и на этот раз Рафаэль не проронил ни слова.

— Знайте же, подполковник: партизанская борьба имеет свои законы. Наша цель — вредить врагу. Самые энергичные средства мы вправе считать наилучшими.

Рафаэль спускается с вершины. Солнце уже склонилось к закату — надо поспешить. Вчера крестьяне видели сильные отряды французов в пяти лигах от лагеря… Они имеют обыкновение нападать по ночам, идя на огонь в горах. Нужно будет выставить дозоры подальше от костра.

Впервые он оказался так близко от Овьедо. Можно бы пробраться переодетым в занятый врагом родной город… Нет, нельзя ни на день оставлять отряд!

Неужели только четыре года прошло с тех пор, как он покинул эти места?.. Нити воспоминаний спутались. Как разобраться в их клубке?

…Четыре раза Риэго возвращался в ряды регулярной армии. После поражений уходил в недоступные французам места, собирал крестьян, водил отряды герильеров. Бился на всем протяжении пиренейских склонов, в степях Кастилии и Эстремадуры…

За поворотом горной тропы открылся лагерь — полсотни людей среди возов, и мулов. До чего же пестры одежды!.. Риэго недоволен собой — какая беспечность! Разряженных как актеры бойцов французы увидят в подзорные трубы даже и за пять лиг. Надо хотя бы красные пояса заменить солдатскими ремнями.

Зоркий глаз командира замечает среди герильеров чужого. Он инстинктивно останавливается. Почему нарушили запрет вводить в лагерь посторонних?!

После короткого размышления он ускоряет шаг. Это не иначе как гонец от патриотов Овьедо.

Через минуту он крепко обнимает своего старого друга Галана.

Риэго счастлив, как дитя. Не знает, куда получше усадить дорогого Педрито, потчует его партизанской похлебкой и добычей герильеров — добрым французским вином.

Галан принес в лагерь много лекарств, корпии. Отец Пабло, духовный пастырь и лекарь отряда, горячо благодарит патриота из Овьедо за заботу о воинах.