Понятие ноу-хау употребляется к месту и не к месту даже специалистами. Согласно ст. 1465 четвертой части Гражданского кодекса, ноу-хау и секрет производства стали синонимами. Причем ноу-хау должно иметь действительную или потенциальную коммерческую ценность и относительно нее должен быть введен режим коммерческой тайны. А еще пять лет назад некоторые правоведы считали, что понятие ноу-хау возникает только при продаже секрета производства [3].

А в настоящее время многие горе-изобретатели наловчились отчитываться ноу-хау, как объектом интеллектуальной собственности за много миллионов израсходованных бюджетных средств. Написали 10 слов, положили их в конверт, издали приказ по предприятию, убрали конверт в сейф и сказали, что эта спрятанная бумажка и есть ноу-хау. Не нужно ничего изобретать, заявку на изобретение писать не надо, отстаивать ее в Федеральном институте промышленной собственности тоже не понадобится. Одновременно часто можно услышать: «А у меня есть изобретение на ноу-хау. Вот как красивое заграничное слово сместило все понятия, хотя, по сути, защита интеллектуальной собственности посредством ноу-хау бывает иногда полезной.

Частенько звучит и такое: «А у меня есть еще изобретение на полезную модель». Это также стало любимым компонентом в отчетах по бюджетному финансированию из-за простоты получения на нее патента. Полезная модель, как объект интеллектуальной собственности, по определению изобретением не является, при экспертизе изобретательский уровень полезной модели не рассматривается, она в некотором роде похожа на рационализаторское предложение. Здесь я выступаю не против понятия и термина, а просто предупреждаю о необходимости его правильного использования и заодно хочу предостеречь: получив бюджетный миллиард рублей на разработку космического корабля, лучше не пытаться в качестве индикаторов проекта отчитываться не только ноу-хау, но и патентами на полезные модели – это выглядит несерьезно и даже очень подозрительно. Хотя существует вариант, при котором отчет полезной моделью смотрится естественно [4].

Сказанное было несколькими «камнями в огород изобретателей». Возвращаемся к патентоведам, любимое слово которых релевантный, практически всегда вводит в ступор изобретателей. Его часто, во всяком случае при общении, можно заменить на слова «похожий» или «одинаковый». Словосочетание и само громоздкое понятие «исключительное право на результаты интеллектуальной деятельности», которое уместно, например, в четвертой части Гражданского кодекса, не обязательно всегда использовать в разговоре или перед широкой аудиторией. Вместо него часто можно употребить слово патент или просто изобретение. И таких слов немало. Очень многие патентоведы отгородились от изобретателя эдаким ведомственным частоколом, в том числе из-за своей терминологии, и не всегда понимают его трудности, изложенные человеческим языком, а он их и подавно. А если посмотреть некоторые рекомендации работников ФИПСа, особенно относящиеся к патентоспособности изобретений, то получение патента видится неискушенному «технарю» задачей практически невыполнимой. И вдобавок, если кто-нибудь из старой патентной школы скажет начинающему изобретателю о том, что работу над технической идеей надо начинать с патентного поиска, то это уже полная потеря изобретателя для общества. Ведь набрав в поисковой системе несколько ключевых слов из своего технического решения, изобретатель найдет тысячи вариантов выполнения своей задачи и, скорее всего, займется чем-нибудь другим.

Теперь несколько слов о массовых мероприятиях. Большинство докладов на патентных конференций читаются, условно говоря, патентоведами для патентоведов, даже те, которые вроде бы адресованы непосредственно изобретателю. (Это же относится ко многим статьям по патентной тематике.) Я тридцать лет проработал в этой области и с трудом слушаю такие доклады из-за их перенасыщенности специфической терминологией. Что же будет с начинающим изобретателем, если он случайно окажется на такой конференции. Патентовать свои решения он, скорее всего, не будет. А темы докладов должны касаться не только использования патентов, но и создания изобретений (что, кстати, было бы полезно послушать и патентоведам). Ведь чтобы использовать изобретение, его надо сначала создать и защитить патентом, а с этим у нас уже длительное время очень плохо, и мы все более отстаем от ведущих стран в патентной защищенности отечественных разработок. В доказательство приведу немного статистики: на 1 млн населения в нашей стране получают патентов примерно в 2,5 раза меньше, чем в Австралии, и в 20 раз меньше, чем в Японии. Это можно объяснить недостаточным финансированием науки. Но есть и другая статистика, по которой на 1 млн долл. бюджетных ассигнований на науку в России получают всего 1,46 патента, в Беларуси – 3,15, а в Южной Корее уже – 4,6 патента. Эта статистика печальна вдвойне. По самым скромным подсчетам, ежегодное увеличение числа российских патентов, принадлежащих зарубежным заявителям по отношению к отечественным, составляет 20 % [5]. Но возвращаемся к терминологии.

Очень вредные слова, которыми часто начинаются многие выступления не только в патентной сфере, – как все вы, конечно, знаете. После их произнесения аудитория, демонстрируя свою эрудицию, обычно начинает кивать головами и докладчик, воодушевленный пониманием, без объяснения, для чего все это нужно, сразу показывает пути решения, часто даже слишком подробные. Причем и проблема бывает важная, и решение интересное, но оно не доходит до слушателя из-за такого представления материала. Занимаясь какой-то одной тематикой всю жизнь, многие часто считают ее самой важной и всем известной. На конференциях, разумеется, нет никакого смысла рассказывать о всей своей предшествующей жизни в этих областях. Достаточно сделать понятное вступление, заинтересовать аудиторию вашим решением проблемы, а подробнее ее можно изложить в журнальных статьях и при выступлении ссылаться на них в качестве развития темы для возможной самостоятельной работы слушателей. А бывает и такое, что некоторые докладчики, рассказывая о том, что сами никогда не делали, скрывают за сложной терминологией свою некомпетентность.

Еще очень вредное заключение: это всем давно известно. Когда начинающий изобретатель докладывает в аудитории о своем творческом достижении, какой-нибудь умник обязательно это скажет. Причем у этого умника, скорее всего, нет ни одного патента, и изобретательством он никогда не занимался. Чтобы доказать известность или обратное в отношении всего лишь одного технического решения, иногда нужны годы и сотни тысяч долларов на оплату юристов. В докладе Дж. Бардмессера на практической конференции «Патенты 2010», который назывался «Как из-за одного слова в патенте потерять 1 000 000 000 долларов», приведен пример длительной патентной тяжбы по поводу трактовки буквально одного слова и реальной потери именно этой суммы. Конечно, практически каждый отличительный признак любого изобретения уже кем-то использовался, тем не менее патенты продолжают выдавать, и будут это делать, так как помимо отличительных признаков, еще важны их сочетания друг с другом и технические эффекты, которые от этого возникают.

Говоря о терминологии, нельзя не упомянуть еще несколько слов, которым некоторые инноваторы пытаются найти новые применения, подменяя ими устоявшиеся понятия, не только в изобретательстве, но и в других областях. Первенствует здесь менеджер. Manager в английском языке имеет вполне определенные значения, такие как: управляющий, заведующий, директор и хозяин. У нас менеджерами стали все: от Чубайса со Сталиным до выпускницы десятого класса в фирме из трех человек. Видимо, секретарше приятнее и престижнее называться офис-менеджером, а продавцу – менеджером по продажам.