Увы, было уже поздно — надзиратель дернул Аполло за ноги, он ударился головой о каменный пол и несколько секунд не видел ничего, кроме яркого света. А потом он снова увидел Ридли, все еще державшего в руках цепь, связывавшую ноги Аполло.

Шатаясь и зажимая рукой нос, из которого текла кровь, подошел Линч и ударил Аполло в лицо, затем снова ударил, на сей раз по ребрам. Было больно, но боль была какая-то тупая, и Аполло понимал, что это тревожный признак. Он попытался увернуться, чтобы защитить живот, но Ридли помешал ему, дернув за цепь. Линч, державший свою дубинку, медленно поднимал ее…

— Больше ты у нас рта не раскроешь, — ухмыльнулся Ридли, поддерживая сползавшие панталоны.

«Нет, нет, нет!» — промелькнуло в мыслях у Аполло, и он, с трудом выпрямившись, ударил Ридли головой в живот. Надзиратель, пронзительно вскрикнув, уселся на зад. А Аполло изо всех сил молотил его кулаком… пока на голову ему не опустилось что-то тяжелое.

Он со стоном поднял голову. Чертова дубинка Линча! Ей-богу, он заберет ее у него и будет бить надзирателя его же собственным оружием.

Тут Тайн наступил ему сапогом на горло, и Аполло попытался сделать вдох, — но воздуха не было. Он снова попытался…

И провалился во тьму.

Не находя себе места без обычных упражнений в своем лондонском подвале, Максимус на следующий день встал очень рано и отправился в лес, где восходящее солнце пятнами покрывало листву у него над головой.

В городе у Максимуса были дела, и ему не терпелось вернуться к ним. А ухаживать за женщиной ради женитьбы на ней… Ох, это казалось ему мучительным занятием.

Красавица, словно сочувствуя хозяину, подставила голову ему под ладонь. Перси и Скворушка уже умчались вперед, но Красавица с удовольствием оставалась с ним. Что ж, так обычно и бывало.

Но тут борзая внезапно насторожилась, а затем убежала от него, грациозно прыгая среди подлеска. И герцог тотчас услышал приветственный лай других собак.

Глупо, конечно, но Максимусу вдруг показалось, что его сердце забилось быстрее. Да-да, несмотря на угрозу, исходившую от этой женщины, он хотел видеть ее, и в данный момент его не интересовало, почему он этого хотел.

Через несколько шагов герцог вышел на поляну с прудом и осмотрелся. Он увидел собак, бежавших вокруг пруда — и даже Бон-Бон был там, — но ее на дорожке не было.

А затем он все же увидел ее — и замер ошеломленный.

Артемис Грейвс была в пруду, грациозная, как наяда. Закрепив юбки у талии, она бродила в искрящейся на солнце воде, доходившей ей до бедер.

Как она посмела?!

Герцог быстро обошел пруд и остановился на берегу рядом с тем местом, где она входила в воду.

— Мисс Грейвс!

Она оглянулась. И казалось, она не испытала особого удовольствия, увидев его.

— Доброе утро ваша светлость.

— Что вы делаете в пруду? — с угрозой в голосе проговорил герцог.

— Мне кажется, это очевидно. — Мисс Грейвс пожала плечами и направилась к берегу. — Я брожу по воде.

Максимус стиснул зубы. Чем ближе она подходила к берегу, тем выше над водой оказывались ее обнаженные ноги. И вскоре стало ясно, что от бедер до узких изящных ступней на ней ничего не было; ее молочно-белая кожа сверкала на солнце и была удивительно, невероятно эротична.

Как джентльмену, ему следовало отвернуться, но, черт побери, это ведь его пруд!

— Кто-нибудь может случайно увидеть вас, — ворчал герцог, прекрасно понимая, что говорит как старый ханжа.

— Вы и впрямь так думаете? — Она, наконец, добралась до берега и вышла на покрытую мхом отмель. — Сомневаюсь, что ваши гости встают раньше девяти часов утра. А Пенелопа вряд ли когда-нибудь выходила из своей комнаты до полудня.

Она стояла, откинув голову, стояла с таким видом, будто и в самом деле хотела поговорить об утреннем распорядке его гостей. И она даже не позаботилась опустить юбки!

Максимус проводил взглядом каплю воды, которая скользила по ее округлому бедру, затем по изящному колену — и все дальше вниз, пока не сорвалась с изящной лодыжки. Он поспешил перевести взгляд снова на лицо мисс Грейвс.

А она с невозмутимым видом смотрела на него — как будто стоять перед мужчиной полунагой считалось у нее самым обычным делом.

Боже правый, она что, считает его евнухом?!

Ему хотелось встряхнуть ее хорошенько и пристыдить, хотелось…

— Опустите свои юбки, — пробурчал герцог. — Если вы таким способом пытаетесь спровоцировать меня из-за наших разногласий, то знайте, у вас ничего не выйдет.