— Имя есть?

— Гриб.

— Гриб?

Кенеб пожал плечами, извиняясь: — Пока что, Адъюнкт. Вполне подходит…

— И Восьмой легион не старше. Верно. Отведите его к няньке, капитан. А завтра увольте ее и наймите новую… трех сразу. Ребенок пойдет с армией?

— У него больше никого нет, Адъюнкт. Среди обозной прислуги найдутся семейные…

— Я понимаю. Займитесь делами, капитан Кенеб.

— Я… простите меня, Адъюнкт…

Но она уже отвернулась, и лишь Гамет расслышал вздох и слова: — Слишком поздно для извинений.

Она была права. Солдаты — даже новобранцы — умеют узнавать знамения. Ребенок, пришедший по следам женщины, готовой вести армию. В руке кусок выбеленной солнцем бедренной кости.

«Боги подлые…»

— Худовы яйца на вертеле!

Проклятие прозвучало негромко, в рыке солдата слышалось отвращение.

Смычок подождал, пока Каракатица положит свой мешок под койку. Превращенные в казармы конюшни вместили уже восемь взводов, тесные стены пропахли свежим потом и… застарелым страхом. Кто-то блевал в дырку для слива мочи.

— Давай выйдем, Карак, — сказал, чуть подумав, Смычок. — Я подберу Геслера и Бордюка.

— А я лучше напьюсь, — буркнул сапер.

— После оба напьемся. Но сначала нужно провести короткую встречу.

Его приятель колебался.

Смычок встал с матраца, подошел ближе. — Да, это важно.

— Хорошо. Веди нас… Смычок.

Как оказалось, Буян тоже прибился к группе ветеранов, молча протискавшихся мимо бледных рекрутов (многие закрыли глаза и неслышно бормотали молитвы) и вышедших во двор.

Там было пусто. Лейтенант Ранал — показавший себя полнейшим неумехой на построении — сбежал в главный дом за миг до появления своих взводов.

Все смотрели на Смычка. Он и сам изучал россыпь лиц. Несогласных со смыслом знамения тут нет, и сам Смычок возражать не намерен. «Дитя ведет нас к смерти. Кость ноги означает поход, истощение под лучами проклятого солнца пустыни. Мы прожили слишком долго, повидали слишком многое, чтобы отвергать грубую истину: армия новобранцев уже видит себя армией мертвецов».

Несвежее лицо Буяна скривилось под рыжей бородой — слишком горькое выражение, чтобы сойти за усмешку: — Если ты хочешь нам тут травить, Смычок, что даже у врат Худа есть надежда, можно повернуть любой прилив и так далее — ты разум потерял. Парни и девчонки, здесь стоящие, вовсе не особенные. Все три треклятых легиона…

— Знаю, — оборвал его Смычок. — Среди нас дураков нет. Но сейчас я прошу слушать меня без пререканий. Я говорю. Вы слушаете. Когда закончу, дам знать. Согласны?

Бордюк повернул голову, харкнул. — Ты Худом клятый Сжигатель Мостов.

— Был. А у тебя с этим проблемы?

Сержант Шестого взвода оскалился: — Я о том, сержант, что я готов слушать. Как пожелаешь.

— Как и мы, — буркнул Геслер. Буян молча кивнул.

Смычок поглядел на Каракатицу: — А ты?

— Только потому, что это ты, Скрипач, а не Еж. Прости, Смычок.

Глаза Бордюка расширились: он узнал имя. И сплюнул еще раз.

— Спасибо.

— Рано благодарить, — сказал Каракатица, но сгладил резкость тона слабой улыбкой.

— Ладно, начну с истории. Было это с Ноком, адмиралом… хотя тогда он был не адмиралом, а командиром шести дромонов. Буду удивлен, если кто-то из вас слышал эту историю, но если и слышали, молчите. Вы тогда сами поймете, к чему я веду. Шесть дромонов, идущих наперерез флоту Картула в три пиратских галеры, благословленных жрецами Д» рек. Осенней Змеи. Да, вы знаете прозвище Д» рек, но я произнес его для пущего впечатления. Ну, так флот Нока встал у Напанских островов, вошел в устье реки Кулибор, чтобы наполнить бочки свежей водой. Так поступают любые корабли, идущие в Картул или из него в Пучину. Шесть кораблей, набирающих воду, бочки под палубами.

В полудне от Напанских островов помощник кока на флагмане вскрыл первую бочку. Из дыры выпала змея. Паральтовая змея. Обвила парню руку. Впилась в левый глаз. Он с воплями выбежал на палубу, а змея крепко держалась челюстями, обвивала шею. Что ж, парень смог шагнуть два раза и умер, упал уже белый, словно солнцем пропеченный двор. Змею убили, но, как понимаете, слишком поздно.

Нок был молод и просто пожал плечами, отметая эту «чепуху». Но когда весть разошлась и матросы начали страдать от жажды на корабле, забитом бочками со свежей водой — никто не решался их открыть — он пошел и сделал очевидное. Вскрыл вторую бочку. Повернул набок собственными руками. — Смычок помедлил. Похоже, никто не знает истории. Он видел, как они внимательны.

— Проклятая бочка кишела змеями. Они полились на палубу. Чертово чудо, что Нока не укусили. Видите ли, это было всего лишь начало сухого сезона. Паральтовы змеи уходили из реки в море. Все бочки на всех шести галерах были полны змей.

Флот так и не вступил в бой с картулианцами. Когда они вернулись к Напам, половина людей на бортах погибла от жажды. Все корабли продырявили вне гавани, набили приношениями Д» рек Осенней Змее и послали в глубины. Ноку пришлось ждать еще год, чтобы разбить жалкий флот Картула. Еще два месяца, и остров был завоеван. — Он замолчал, качая головой. — Нет, я не закончил. Это история о том, как не надо делать. Вы не уничтожите знамение, воюя с ним. Нет, нужно сделать наоборот. Проглотить его.