Хранитель откровенно пялился на него. — Возьми меня Худ, — пробормотал он. — Я удивлен, что ты вообще встал, Теблор. Знаю, ребра сломаны — черт! — Он неловко поднял обмотанную бинтами руку. — Я себе кости сломал. Видишь ли, такой уж у меня нрав. Вечная проблема. Не выношу оскорблений. Так что сиди — мы сами управимся.

Карса оскалился: — Я из племени Урид. Думаешь, шлепок низменника меня беспокоит? — Он выпрямил спину. Потолок был сделан из единой известняковой плиты — его снятие потребовало работы молотком; затем, когда соединения были зачищены, плиту просто столкнули через край, и сейчас она лежала у подножия грудой обломков. Раствор между щелями больших каменных блоков был выдолблен до уровня помоста.

Карса уперся плечом в стену, поднажал… Люди успели ухватиться за ремень кровавого меча, когда Теблор полетел вслед за огромной секцией стены. Сотрясение заставило башню задрожать. Казалось, что вес Карсы утащит вниз всех троих — но Хранитель уперся ногой в столб, застонав, когда ремень врезался в руку. Еще миг они качались на краю; затем напан медленно согнул руку, затащив Теблора на платформу.

Карса не мог помочь ему — когда он надавил на стену, то чуть не потерял сознание. В голове ревела боль. Он медленно опускался на колени.

Задыхающийся Торвальд отпустил ремень и шлепнулся на подгнившие доски.

Хранитель засмеялся. — Ну, это было легко. Отлично. Оба заработали завтрак.

Торвальд кашлянул и сказал Карсе: — Если тебе интересно, я сходил утром на пляж и поискал Силгара и Дамиска. Однако они покинули прежнее место. Не думаю, что рабовладелец рассчитывал идти с нами — он боялся за свою жизнь. Карса, признай, что страх его не был беспочвенным. Я прошел по следам до дороги. Они пошли на запад, а значит, Силгар лучше знал местность, чем рассказывал нам. Пятнадцать дней до Эрлитана, большого порта. Если бы они пошли на восток, брели бы до ближайшего города месяц или еще дольше.

— Слишком много болтаешь, — буркнул Карса.

— Да, — согласился Хранитель, — болтает. У вас было удивительное путешествие — я уже узнал больше, чем хотел узнать. Но не беспокойся, Теблор. Я поверил наполовину. Убить акулу… ну, здешние акулы такие большие, что не боятся даже дхенраби. Всех, что поменьше, сожрали. Я тут недавно видел у берега рыбину вдвое длиннее тебя. Разрубить голову одним ударом? Деревянным мечом? В воде? А что насчет другой — сома, способного проглотить человека целиком? Ха, вот так шутка!

Торвальд уставился на напана: — Чистая правда. Как и затопленный мир, и корабль с безголовыми Тисте Анди на веслах!

— Ну, в это я верю, Торвальд. Но акула и сом? За дурака меня держишь? Ладно, слезайте, будем готовить завтрак. Обвяжись-ка веревкой, Теблор, а то вдруг решишь заснуть на полпути? Мы пойдем следом.

Рыба, которую Хранитель бросил в суп из крахмалистых клубней, была сухой и сильно соленой. Закончив работать черпаком, Карса ощутил жажду. Хранитель послал их к роднику около башни, и они жадно пили чистую воду.

Дарудж ополоснул лицо и сел, прислонившись к упавшей пальме. — Я тут думаю, друг, — начал он.

— Лучше бы ты побольше думал, поменьше болтал, Торвальд Ном.

— Родовое проклятие. Мой отец еще хуже. Странно, но в других линиях Дома Ном наблюдается противоположное — из них и пытками слова не вытянешь. У меня есть кузен, ассасин…

— Я надеялся, ты будешь думать.

— Ох, ладно. О чем я? Эрлитан. Нам надо туда.

— Зачем? Я не нашел в городах ничего хорошего, когда мы ехали по Генабакису. Они воняют, в них орут, низменники бегают словно мыши по утесам.

— Это порт, Карса. Малазанский порт. Значит, отсюда ходят корабли до Генабакиса. Не пора ли по домам, дружище? Проезд можно отработать. Я готов упасть в объятия семьи — давно потерянный сын вернулся умудренным, почти преображенным. Что до тебя… думаю, племя будет, гм… в восторге, принимая тебя. Ты обрел знание, а оно им отчаянно нужно, ибо случившееся с сюнидами грозит и уридам.

Карса на миг нахмурился, потом отвернулся. — Я действительно вернусь к своему народу. Однажды. Но Уругал все еще направляет мои стопы — я чувствую его. Тайны имеют силу, пока остаются тайнами. Слова Байрота, к которым я так мало прислушивался. Но теперь все изменилось. Я изменился, Торвальд Ном. Недоверие укоренилось в душе, и когда я нахожу в собственном уме каменное лицо Уругала, когда чувствую, как моя воля сражается с его волей — я ощущаю свою слабость. Власть Уругала скрыта в том, чего я не знаю, в тайнах — тайнах, которые бог прячет от поклонника. И я прекращаю войну. Уругал ведет, я следую, ибо наше путешествие было странствием за истиной.

Торвальд смотрел на Теблора, прикрыв глаза. — Тебе может не понравиться найденное, Карса.

— Подозреваю, что ты прав.

Дарудж еще мгновение смотрел на него — а потом вскочил на ноги и стряхнул песок с рваной куртки. — Хранитель намекает, что рядом с тобой небезопасно. Говорит, что ты будто бы тащишь за собой тысячу незримых цепей, и то, что находится на других концах, полно яда.

Карсе показалось, что кровь обернулась льдом в его венах.

Торвальд, похоже, заметил, что его настроение изменилось, потому что поднял обе руки: — Погоди! Он сказал это случайно. Чепуха, друг. Он просто советовал быть осторожным в твоей компании. Как будто я сам не понимаю. Ты похож на магнитный камень самого Худа — привлекаешь врагов. Я советую тебе не драться с этим человеком. Фунт за фунт — он самый сильный тип, какого я встречал, он сильнее даже тебя. К тому же тебе нужно обрести былую силу, у тебя шесть ребер сломано…