Он довольно быстро отвечает.

Какого черта?! А поподробнее нельзя?

Он не отвечает целых две минуты, так что я пишу снова.

Жду еще несколько минут, не выдерживаю и начинаю писать очередное сообщение, но не успеваю я нажать на «Отправить», как звонит телефон.

– Алло! – с отчаянием в голосе отвечаю я.

– Ты что творишь, Уилл?! – орет в трубку Гевин. – Ведешь себя как псих! Она не твоя девушка!

– Она сейчас с тобой? – спрашиваю я.

– Кино только что закончилось, они с Эдди в туалете, а я вышел тебе позвонить! И напомнить, что ты ее учитель!

Я в бешенстве размахиваю телефоном, но потом беру себя в руки:

– Сейчас это не важно! Я видел, как она уезжала, после того как мама рассказала ей, что больна раком! Мне просто нужно знать, что с ней все в порядке, Гевин! Я за нее волнуюсь!

В трубке тишина. Гевин молчит, но я слышу какой-то шум на заднем плане и понимаю, что трубку он не повесил.

– Гевин?

– У ее мамы рак? – откашлявшись, спрашивает он. – Ты уверен?

– Да, уверен! А Лейк вам не рассказала, почему плачет, когда села в машину? Джулия не понимает, как она узнала. Думает, что догадалась.

Гевин снова молчит, а потом тяжело вздыхает.

– Уилл, Лейкен решила, что у ее мамы появился новый мужчина, – тихо говорит он. – Она понятия не имеет, что у нее рак.

Рухнув на диван, я чувствую, как у меня сердце в пятки уходит.

– Уилл? – доносится из трубки голос Гевина.

– Да-да. Слушай, Гевин, отвезите ее домой. Им с мамой надо поговорить.

– Да. Сейчас приедем.

Следующие несколько минут я пытаюсь решить, стоит ли сходить к Джулии и объяснить ей, что Лейкен все неправильно поняла. К сожалению, когда я наконец принимаю решение, к их дому подъезжает машина Эдди. Лейк выходит из машины и идет к дому. Я выключаю свет и задергиваю занавески. Больше всего на свете мне сейчас хочется быть с ней рядом и по мере сил поддержать. Я знаю, какую боль ей предстоит испытать. А я буду находиться в паре сотен метров от нее и не смогу ничего сделать. Ничего!

Захожу в комнату к Колдеру проверить, как там мальчики. Оба уже спят, поэтому я выключаю телевизор, закрываю дверь и иду к себе. Ночь предстоит бессонная, это точно. Представляю себе, как Лейк будет рыдать, пока не заснет. Господи, да я бы все на свете отдал, лишь бы быть сейчас рядом и обнять ее. Если бы я мог взять на себя ее боль, то сделал бы это не раздумывая.

Подложив руки под голову, я смотрю в потолок пустым взглядом. По виску скатывается слезинка, и я машинально смахиваю ее. Меня поглощает душераздирающая печаль и сочувствие к этой девушке.

Через полчаса кто-то стучит снаружи. Выпрыгнув из постели, я бегу в гостиную, распахиваю дверь и вижу перед собой Лейк. По ее щекам текут черные дорожки туши. Вытирая глаза рукавом, она беспомощно смотрит на меня. Все мои проявления силы воли и ответственные решения словно ветром уносит, когда я вижу ее полные горя глаза. Обняв, я завожу ее в дом и прикрываю за нами дверь. Я не сомневаюсь, что Джулия все ей рассказала, но на всякий случай осторожно спрашиваю:

– Лейк, что произошло?

Она пытается сдержать рыдания и отдышаться. Я чувствую, что она едва держится на ногах, и подхватываю ее как раз в тот момент, когда она начинает опускаться на пол. Сажусь рядом с ней и глажу ее по голове и позволяю выплакаться. Так проходит несколько минут. Отодвинув воротник ее рубашки, я утыкаюсь лицом в ямочку на шее и наконец осознаю, что она пришла ко мне. Ей нужен был кто-то, и она пришла ко мне!

– Расскажешь, что случилось? – шепотом спрашиваю я.

Она снова начинает рыдать, поэтому я обнимаю ее покрепче. Переводя дыхание между всхлипами, она произносит, возможно, самые страшные слова в ее жизни:

– Она умирает, Уилл! У нее рак!

Я по себе знаю, что утешения тут не помогут. Обняв ее, я делаю единственное, что сейчас уместно: молча принимаю все как есть. Потом беру ее на руки, несу к себе в комнату, кладу на постель и укрываю одеялом. Тут раздается звонок в дверь. Я наклоняюсь, целую Лейк в лоб и выхожу в гостиную.

Я заранее знаю, кого увижу на пороге. Судя по лицу, Джулия не в лучшем состоянии, чем Лейк.