Шрифт:
Барабанщица выбросила вперед арматурную железяку покалеченной руки. Другую руку она перекинуть никак не могла, барабан за что-то зацепился, мешая двинуться вперед.
Статуя отвернулась, недовольно нахмурившись. Только она перестала смотреть на Лену, с девочки как будто спала медлительность. Она шевельнулась, к своему ужасу понимая, что все это не сон, а правда. И над ней действительно нависает каменная громадина.
Барабанщица освободила руку. Перед своим носом Лена увидела палочки. Она осторожно закинула руку за голову, ухватилась за край подушки, потащила ее на себя. И когда уже статуя была готова перевалиться через окно, отчаянно врезала подушкой по этим палочкам, по этому лицу, по осыпающейся пилотке, по болтающемуся барабану.
Барабанщица опешила. Удары сыпались ей на плечи, голову, руки.
Лена била и била молча, остервенело, от души вколачивая каждый удар в нависшую над нею фигуру.
Через минуту на подоконнике не было никого.
Убедившись, что опасности больше нет, Лена упала на кровать, обхватила подушку руками и заплакала.
– Она вернулась, вернулась! – шептала Лена в истерике. – Что же теперь будет?
А палата продолжала мирно спать. Только Селюкова нервно ворочалась во сне, вспоминая зловещий голос под окном.
Глава IV
О пользе огнетушителей
Утром барабанщица опять стояла в клубе. Грязная, облепленная тиной и водорослями, к черному клейкому илу на ее плече прилипло несколько белых перьев. На шее болтались жалкие остатки галстука.
Около сцены топтались радист и вожатый первого отряда Платон.
– Уходил, – бормотал себе под нос Андрей Семенков, – ее не было. Все запер, ключи у меня. Пришел – стоит. Сам дверь открыл своим ключом, замок цел. Я чуть с лестницы не упал, как ее увидел. Сначала подумал – глюки. А потом вижу, она вся в тине… Ну, кто полезет в болото доставать ее? Там же глубоко.
– Так. – Платон взъерошил волосы, но умной мысли в его голову все равно не пришло. – Если это третий отряд…
– Всю ночь дождь шел, в болото никто не полез бы.
– Знаю я там двух гавриков, эти бы полезли.
– Ну чего, сгонять за Максом?
– Погоди. Позови лучше старшего вожатого.
Андрей мрачно кивнул и поплелся из клуба.
Оставшись один, Платон забрался на сцену.
– Как же они ее дотащили? – прошептал он, обходя статую кругом. – Она тяжелая. И даже если там неглубоко, то они должны были здесь натоптать. А пол чистый. Да и сама она должна быть захватанной, но следов рук нет. Может, это не они тащили, а кто-то другой?
– Н-ну чт-то у тебя?
Голос старшего вожатого Володи прозвучал так неожиданно, что Платон присел.
– Черт, испугал, – перевел он дыхание. – Ты так тихо подошел, я даже не услышал.
– Г-говори скорее, – слегка заикаясь, сказал Володя, крутя на пальце большую связку ключей, – у м-меня дела.
– Да вот, статую обратно приволокли.
– Ого, – присвистнул Володя. – Д-думаешь, третий отряд?
– Она тяжеленная.
– До болот-та они ее донесли. Т-так же и обратно.
– Под дождем? Они грязные должны все быть, натоптали бы везде.
– Вот и с-смотри там. Всех грязных т-тащи ко мне. – Володя пошел к выходу.
– Статую куда? Сегодня малыши здесь в «Поле чудес» играют. Она мешаться будет.
– Н-найдешь, кто т-тащил, пускай они ее от-тносят обрат-тно.
Володя ушел. От расстройства Платон сплюнул.
Вот забота на его голову!
Четвертый корпус встретил его чистотой и порядком. Пол тщательно выметен, все ребята как следует умыты, аккуратно причесаны и одеты. Увидев это, Платон потерял дар речи.
– У вас сегодня день послушания? – ошарашенно спросил он.
– Не-а, – хором ответили ему девочки. – Максим сказал, что если мы будем себя хорошо вести, то вечером пойдем на остров костер жечь.
– Ну, как там твоя барабанщица? – По коридору шел Максим.
– Стоит, – машинально ответил Платон.
– Где стоит? – не понял Максим.
– В клубе. Ее туда опять притащили.
Стукнула дверь. Вожатые вздрогнули.
– Глебов, подожди! – Серега бросился следом за убегающим приятелем, рванул на себя дверь.
– Щукин! – рявкнул Максим, но было уже поздно. Второй раз шарахнула дверь, скрывая за собой убежавшего.
Максим поморщился.
– Так, еще одна подобная выходка, и я привяжу его к кровати.
– Васька, стой! – на бегу орал Щукин. – Тебе чего, больше всех надо?
– Она действительно ходит! – Глебов еле переводил дыхание – они уже стояли около клуба.
– Плюнь. Какая тебе разница? Походит и успокоится. Тебе-то что? Шутит кто-то. Статуи не ходят!
– Как что? А как же Коля?