Но не прошло и года, как из просителя и почитателя Рябушинский превратился в повелителя. Он ревновал Жуковского к его славе и попытался диктовать ему свои условия. Это и решило участь нового института. Жуковский не принадлежал к числу людей, которые нуждались в чьей-либо диктовке, даже если ею занимался один из самых богатых людей России. Едва Рябушинский успел раскрыть свое истинное лицо, как Жуковский тотчас же покинул институт.

Очень жалко потраченных сил, до боли обидно, что опыт, накопленный при постройке института, использовали не свои, русские исследователи, а иностранцы. По примеру Кучина, с учетом того, что накопили его проектировщики, были построены исследовательские центры во Франции, где занялись аэродинамикой Эйфель и Рато, в Германии, где приступил к серьезным исследованиям профессор Прандтль. Лишь официальная Россия оставалась глухой к призывам исследователей.

«Прежде чем разрешить и развивать авиацию, надо научить летать полицейских!» — таков был девиз черносотенцев, более всего боявшихся крамолы, пытавшихся искать ее повсюду.

Покинув Кучинский институт, Жуковский оказался в трудном положении. Ни университет, ни Техническое училище не могли создать условий, необходимых для осуществления широко задуманных экспериментов. Трудности усугублялись и крайне тяжелой политической обстановкой в России после поражения революции 1905 года.

Горе кочевало по всей стране. Лучших сынов рабочего класса заключали в тюрьмы, ссылали на каторжные работы. Лились слезы в крестьянских семьях. Многие остались без кормильцев, запоротых и расстрелянных при попытках овладеть помещичьей землей. Шла энергичная атака и на умы интеллигенции. Ее пытались взять в шоры, с одной стороны, разносной критикой идей марксизма, с другой — проповедью предательства, уныния, покорности.

Но мог ли разобраться во всем этом Жуковский? С наивностью влюбленного, полагающего, что нет на свете никого краше его милой, он пытался добиться у правительства субсидии на постройку авиационного научно-исследовательского института.

После открытия института в Кучино еще отчетливее увидел Николай Егорович облик того несуществующего исследовательского учреждения, которое он мечтал построить не для Рябушинокого, нет, для всей России.

Насколько лучше, насколько продуманнее был бы этот второй институт. Но только такой доверчивый к людям человек, как Жуковский, мог надеяться на благоприятный результат своих хлопот. Владыка России Николай Романов и его присные придерживались иной точки зрения. 28 декабря 1909 года был рассмотрен соответствующий законопроект. Рассмотрен и приговорен к смерти. По мнению царских министров, решение «…об открытии аэродинамического учреждения при Донском политехническом институте и… об организации Института аэронавтики в Москве должно быть признано пока нецелесообразным, тем более, что ныне не представляется даже возможности судить, будет ли контингент слушателей подобных учреждений настолько велик, чтобы оправдать их самостоятельное существование». А спустя два месяца Николай II написал на этом решении всего лишь одно слово: «Согласен», окончательно решив участь великой идеи Жуковского.

И вот тут-то на помощь своему профессору пришли студенты. Было бы странно, если бурные успехи авиации обошли стороной их интересы, а летчики не превратились в их героев. Будущим инженерам открывалось необозримое поле деятельности, ибо сказочный ковер-самолет с удивительной быстротой становился законченной инженерной конструкцией, машиной, все более подчинявшейся точным расчетам.

Удовлетворяя интерес своих слушателей, Жуковский на простых, но ярких примерах показывал, сколько нового, неизведанного таила зарождавшаяся авиация. Эти примеры никак не укладывались в прокрустово ложе схем официальной педагогики. На лекции по механике профессор приносил стеклянную банку, в которой сидела живая птичка. Стенки банки прозрачной преградой мешали разбегу пленницы. Но вот Жуковский снимает крышку, и птичка, жаждущая свободы, обретает ее. Начав описывать круги, она разгоняется по спирали и покидает свою стеклянную клетку.

Студенты восхищены. Профессор по-детски радуется вместе с ними. Какой неожиданный и поучительный результат! Живая природа подсказывает механическим птицам еще один путь взлета — при необходимости движение по прямой может быть заменено движением по винтовой линии.

И не мудрено, что, поглядев на подобные эксперименты, даже первокурсники, совсем зеленые юнцы, слушавшие лекции Жуковского по теоретической механике, грезили о проектировании самолета. Это была пленительная мечта, она казалась далекой-далекой — ведь привычные ныне слова «авиационные инженеры» тогда существовали лишь в воображении.

Но чтобы проектировать крылатые машины, студенты должны были знать то, чего зачастую не знали их профессора. И когда желание молодежи всерьез заняться самолетостроением стало известно Жуковскому, Николай Егорович высказал это своим юным друзьям с той прямолинейностью, с какой он привык говорить о науке.

Резкие слова могли оттолкнуть и напугать тех, для кого авиация была лишь данью моде. Но Жуковский имел дело с истинными энтузиастами, и результат получился обратный. Нет науки? Еще не создана теория? Студенты готовы заняться любым делом, чтобы вооружиться теоретическими знаниями. Они готовы к такой работе, если она развернется под руководством Николая Егоровича Жуковского.

Доверие всегда окрыляет. Здесь же было даже не доверие, а гораздо большее — бесконечная вера в гений своего учителя, в его умение решать проблемы, недоступные остальным. И Жуковский пошел навстречу своим питомцам. После одной из его популярных лекций было решено организовать в училище воздухоплавательный кружок.

Полистаем документы тех лет и посмотрим, как ставилось в Техническом училище новое дело. 11 сентября 1909 года учебный комитет постановил ходатайствовать перед попечителем Московского учебного округа о разрешении Жуковскому прочитать необязательный курс воздухоплавания, тогда же решили избрать специальную воздухоплавательную комиссию, председателем ее также стал Жуковский. В ноябре Политехническое общество училища обсуждало вопрос о предоставлении кружку места для работы. Но подыскать его удалось не сразу, и 27 января 1910 года Жуковский выступает с заявлением «О желательности предоставить в распоряжение Воздухоплавательного кружка какое-либо помещение для производства научных опытов из области аэродинамики и организации небольшой мастерской». Но получить в полной мере то, в чем нуждался молодой коллектив, несмотря на все хлопоты, Николаю Егоровичу не удалось.

А проблема полета становилась все острее, и неудивительно, что 31 мая 1910 года, заслушав доклад профессоров Н. Е. Жуковского и В. И. Гриневецкого, учебный комитет постановил ввести с будущего года курс легких двигателей. В своем докладе Жуковский и Гриневецкий особо отметили значение легких двигателей для автомобилей и воздухоплавания.

Диплом почетного инженера.

А. Н. Туполев.

A. А. Архангельский,