Шрифт:
Прочитав про «художества» некоторых лиц, скажем из Министерства Финансов и МИДа, они огорченно и вместе с тем с каким-то облегчением восклицали: «Ах (или увы)! Это, оказывается, было в России всегда! И предательство государственных интересов, и воровство государственных ресурсов… Такой уж у нас менталитет. Недаром еще Гоголь и Щедрин об этом писали». И бесполезно говорить, что классики отмечали необычное, из ряда вон выходящее, а их зарисовки нетипичных людей и их поведения распространили на весь народ.
Не желая вступать в спор и полемику, заранее обреченные на неудачу и конфликт, позволю привести маленький отрывок из единственного на сей день более или менее полного и посильно объективного исследования последних предреволюционных десятилетий. Привести исключительно с информационной целью:
«Строение Российской Империи весьма существенно отличалось от западноевропейских условий, но иностранцы уже тогда [2] начали понимать, что речь идет о несходных, а не об “отсталых” государственных формах…
2
Речь идет о 1870-1890-х годах. — Б.Г.
“Российская Империя управляется на точном основании законов, от Высочайшей власти исходящих. Император есть монарх самодержавный и неограниченный”, — гласили русские Основные Законы. Царю принадлежала вся полнота законодательной и исполнительной власти. Это не означало произвола: на все существенные вопросы имелись точные ответы в законах, которые подлежали исполнению, пока не были отменены…
Но право издавать законы нераздельно принадлежало Царю…
В области исполнительной полнота Царской власти также была неограничена…
Все министры и главноуправляющие отдельными частями имели у Государя свой самостоятельный доклад. Государю были также непосредственно подчинены генерал-губернаторы, а также градоначальники обеих столиц…
Русский Царь был не только главой государства; он был главой Русской Православной Церкви, занимавшей первенствующее положение в стране. Это, конечно, не означало, чтобы Царь был вправе касаться церковных догматов: соборное устройство православной церкви исключало такое понимание прав Царя. Но по предложению Святейшего Синода, высшей церковной коллегии, назначение епископов производилось Царем. И от Него зависело (в том же порядке) пополнение состава самого Синода. Связующим лицом между Церковью и Государством был Обер-прокурор Синода…
Царская власть имела в своем распоряжении послушный и стройно организованный аппарат, прилаженный к многообразным потребностям Российской Империи. Этот аппарат создавался веками — от московских приказов — и во многом достиг высокого совершенства».
От себя добавим, что об эффективности механизма управления и защиты Российской Империи свидетельствует тот факт, что на всю огромную территорию России было порядка 10 000 жандармов. Уже после революции 1905 года. И когда Верховная власть разрешала им действовать по полной строгости законов в интересах Государства и народа, все непосаженные революционеры предпочитали или умолкнуть или эмигрировать.
Вместе с тем «жалобы на “бюрократию” были весьма распространены в русском обществе. Принято было бранить чиновников, ворчать на них.
За границей существовало представление о чуть ли не поголовном взяточничестве русских чиновников. О нем часто судили по сатирам Гоголя и Щедрина; но карикатура, даже удачная, не может считаться портретом… Некоторые группы населения, как, например, инженеры, пользовались еще худшей репутацией, чем чиновники, — весьма часто, разумеется, незаслуженной.
Зато правительственные верхи были свободны от этого недуга. Случаи, когда к злоупотреблениям оказывались причастны министры или другие представители власти, были редчайшими исключениями»{1}.
Редчайшими исключениями — в силу своей исключительности тщательно скрытыми и засекреченными, так что столетие о них не было ни слуху, ни духу — и были в жизни Российской Православной Самодержавной Империи вскрытые автором этой книги факты. А отнюдь не банальными трюизмами в духе продолжающегося разграбления общенародной собственности. Или известным: «Хотели как лучше, а вышло как всегда». И разумеется, все эти дореволюционные преступления во всей своей совокупности близко не лежали с тем, что нынче почти ласково называют коррупцией. Для обозначения которой в русском языке родного слова не отыскалось.
Следует твердо себе уяснить вопреки всему внушаемому нам с детства, что всего столетие назад Православная Россия жила «по правде», а не по праву.
Исследователь мировоззрения всех слоев русского общества накануне революции Стивен Граэм сказал однажды, что Запад и Россия — это Марфа и Мария Евангелия. Даже на пороге XX столетия русское христианство -Православие — было сосредоточено на идее Царства Божия и абсолютного совершенства в нем.
Особенно это относилось к русскому «простому народу, который считал нашу смертную жизнь не подлинной жизнью, и материальную силу — не действительною силой»{2}.