— Я тоже.

— Я… ты только не обижайся, но я считаю, что мы должны хотя бы обсудить такую возможность: что если, когда мне придёт время возвращаться, ты вернёшься вместе со мной? Ну, то есть, поселишься в моём мире постоянно.

— Зачем? — спросил Понтер.

— Ну, здесь мы сможем быть вместе всё время, а не только четыре дня в месяц…

— Так-то оно так, — сказал Понтер, — но… но там у меня вся жизнь. — Он поднял свою массивную руку. — Да-да, я знаю, что твоя жизнь здесь, — быстро произнёс он. — Но у ведь меня ещё Адекор.

— Может быть… я не знаю… может быть, Адекор тоже поехал бы с нами?

Понтерова сплошная бровь немедленно взлетела на надбровье.

— А партнёрша Адекора, Лурт Фрадло? Она тоже с нами поедет?

— Ну, она…

— А Даб, сын Адекора, который через год должен переехать жить к нему? И, разумеется, партнёрша самой Лурт, и партнёр её партнёрши, и их дети. И моя младшая дочь, Мегамег.

Мэри шумно выдохнула.

— Я знаю, я знаю. Это совершенно непрактично, вот только…

— Что?

Она сняла одну руку с руля и сжала его бедро.

— Понтер, я так сильно тебя люблю. Видеться с тобой только четыре дня в месяц…

— Адекор очень сильно любит Лурт, но тоже видится с ней только в эти дни. И я очень любил Класт, хотя наши встречи длились те же четыре дня. — Его лицо было бесстрастно. — Мы так живём.

— Я знаю. Я просто обдумываю возможности.

— А ведь есть и другие проблемы. Ваши города нестерпимо воняют. Я не думаю, что смогу выдерживать это постоянно.

— Мы могли бы поселиться за городом. Где-нибудь вдали от городов, от машин. Где-нибудь, где воздух чист. Мне неважно, где жить, если вместе с тобой.

— Я не могу оставить свою культуру, — сказала Понтер. — Как и бросить семью.

Мэри вздохнула.

— Я знаю.

Понтер несколько раз сморгнул.

— Хотел бы я… хотел бы я предложить решение, которое сделало бы тебя счастливой.

— Речь не только обо мне, — сказала Мэри. — А что сделало бы счастливым тебя?

— Меня? — переспросил Понтер. — Я был бы доволен, если бы ты встречала меня в Центре Салдака каждый раз, когда Двое становятся Одним.

— И тебе бы этого хватало? Четырёх дней в месяц?

— Мэре, ты должна понять: я и представить себе не могу чего-то большего. Да, в твоём мире мы проводили вместе много дней подряд, но когда я здесь, то очень скучаю по Адекору.

По выражению лица Мэри Понтер, должно быть, заключил, что его слова её огорчили.

— Прости, Мэре, — продолжил он, — но ты не можешь ревновать меня к Адекору. У людей моего мира двое партнёров, однополый и разнополый. Обижаться на мою близость с Адекором совершенно неуместно.

— Неуместно! — воскликнула Мэри, но потом сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Да, ты, конечно, прав. Я это понимаю — по крайней мере, умом. И я пытаюсь примириться с этим на уровне чувств.

— Если это для тебя что-то значит, Адекору ты очень нравишься, и он желает тебе только добра. — Понтер помолчал. — Ты ведь тоже ему этого желаешь, правда?

Мэри ничего не сказала. Солнце висело низко над горизонтом. Машина летела вперёд.

— Мэре? Ты ведь желаешь добра Адекору, правда?

— Что? — встрепенулась она. — О, конечно. Конечно.

Мэри и Понтер въехали в переулок, ведущий к дому Рубена Монтего незадолго до семи часов вечера. И Луиза, и Рубен ездили на «форд-эксплорерах» — несомненное свидетельство того, подумала Мэри, внутренне улыбнувшись, что они созданы друг для друга. У Луизы машина была чёрная, у Рубена — коричневая. Мэри припарковалась, и они с Понтером подошли к парадной двери. Проходя мимо машины Луизы, Мэри хотела было потрогать рукой капот, но она и так была уверена, что он уже давно остыл.