— Луиза, — сказал Рубен. — Познакомьтесь с Понтером.

Луиза выступила вперёд.

— Привет, Понтер, — сказала она. — Я Луиза Бенуа.

— Луиза вытащила вас из воды, — пояснил Рубен.

Вот теперь Понтер улыбнулся; возможно, мы просто выглядим для него на одно лицо, подумал Рубен.

— Луыз… — произнёс голос Хак. Понтер сконфуженно пожал плечами.

— Он не может выговорить звук «и» в вашем имени, — сказал Рубен.

Луиза улыбнулась.

— Ничего. Можете звать меня Лу; меня так зовут друзья.

— Лу, — повторил Понтер собственным низким голосом. — Я — вы — я…

Рубен посмотрел на Луизу.

— Мы всё ещё работаем над словарным запасом. Боюсь, до формул вежливости мы ещё не добрались. Думаю, он пытается поблагодарить вас за то, что спасли ему жизнь.

— Не за что, — ответила Луиза. — Я рада, что с вами всё в порядке.

Рубен кивнул.

— Кстати, о «всё в порядке». Понтер, ты отсюда уходить.

Сплошная бровь Понтера взметнулась к надбровной дуге.

— Да! — сказала за него Хак. — Где? Куда?

Рубен почесал свой бритый затылок.

— Хороший вопрос.

— Далеко, — сказала Хак. — Далеко.

— Ты хочешь уйти подальше? — удивился Рубен. — Почему?

— Здесь… здесь… — Хак умолкла, но Понтер поднял руку и накрыл ладонью свой гигантский нос — видимо, эквивалент зажимания носа у людей.

— Запах? — догадался Рубен. Он кивнул и обернулся к Луизе. — С таким шнобелем, как у него, не удивлюсь, если и нюх будет соответствующим. Я и сам терпеть не могу больничный запах, а я в нём провожу очень много времени.

Луиза сказала, обращаясь к Рубену, но не сводя глаз с Понтера:

— Вы до сих пор не знаете, откуда он взялся?

— Нет.

— Я думала о параллельном мире, — сказала Луиза без обиняков.

— Что? Да ладно!

Луиза пожала плечами.

— Откуда тогда?

— Ну, это хороший вопрос, однако…

— А если он из параллельного мира, — продолжала Луиза, — представьте себе, что в нём нет двигателей внутреннего сгорания и других вещей, загрязняющих воздух. Если у вас по-настоящему чувствительный нос, вы не станете разрабатывать вонючих технологий.

— Возможно, но отсюда вовсе не следует, что он из другой вселенной.

— В любом случае, — сказала Луиза, убирая с глаз прядь длинных каштановых волос, — он, вероятно, хочет оказаться где-нибудь подальше от цивилизации. Где-нибудь, где не так ужасно пахнет.

— Ну, я могу взять в «Инко» больничный, — сказал Рубен. — Прелесть должности штатного медика в том, что ты его выписываешь себе сам. Мне правда нравится у них работать.

— Мне тоже нечего делать, — сказала Луиза, — пока из обсерватории откачивают воду.

Рубен почувствовал, как его сердце забилось чаще. Чёрт, он всё ещё в деле! Хотя Луиза наверняка хочет отправиться с ними из научного интереса к Понтеру. Однако в любом случае будет очень приятно провести время в её обществе. Её акцент был неотразимо сексуален.

— А что если власти снова попытаются его увезти? — спросил Рубен.

— Он здесь всего сутки, — сказала Луиза, — и я уверена, что в Оттаве его ещё никто не воспринимает всерьёз. Просто ещё одна безумная история, каких полно в «Нэшнл Инквайрер». Федеральные агенты и военные не выезжают проверять каждое сообщение о залётном НЛО. Наверняка они ещё даже не начали думать, что всё это может оказаться правдой.

Запахи и правда отвратительные, думал Понтер, глядя на Лу и Рубена. Они резко контрастировали друг с другом: он — темнокожий и совершенно лысый, она же ещё бледнее Понтера и с густыми каштановыми волосами, спадающими волнами на узкие плечи.

Понтер был по-прежнему напуган и растерян, но Хак нашёптывала успокаивающие слова к кохлеарный имплант каждый раз, как замечала, что жизненные показатели Понтера выбиваются из нормы. Понтер был уверен, что без помощи Хак уже давно сошёл бы с ума.

Так много произошло в такое короткое время! Только вчера он проснулся в своей постели рядом с Адекором, покормил собаку, пошёл на работу…

И вот он здесь, где бы это ни было. Хак была права: это должна быть Земля. Понтер полагал, что где-то в необъятных глубинах космоса существуют другие пригодные для жизни планеты, но он вроде бы весил столько же, сколько и дома, и воздух был пригоден для дыхания… по крайней мере, в той же степени, в какой стряпня Адекора была пригодна для еды. В нём были скверные ароматы, запахи газов, запахи плодов, химические запахи, запахи, которые он вообще не мог классифицировать. Но приходилось признать, что этот воздух способен поддерживать в нём жизнь, и еда, которую ему дали, была, в основном, химически совместима с его пищеварительной системой.