То, что доллары пока чужие, ничуть его не волновало. Были ваши, станут наши. Пусть не все три, но уж миллион отбить себе можно.

— Ну как, Николай Ильич, на щите или под щитом? — подал голос Виталик. Он был юн, старателен и невежествен.

— Со счетом, — скаламбурил Ивашников. Хотелось острить, петь и пить легкое вино для запаха, а не для веселья, потому что настроение и без вина взлетело под облака. Конкурс, который он сегодня выиграл, был схваткой пескаря с китобойной флотилией, и пескарь урвал три миллиона! Потому что крупные фирмы не воспринимали его всерьез. И потому что крупные привыкли брать, сколько загребут, а Ивашников знал свое место и брал, сколько дозволено.

— Я так и думал, что мы победили, — сказал Виталик. — Бирючий джип стоял тут рядом, так Бирюк уехал давно, с час назад. Матерился страшно, колеса пинал.

— А «Гоп-стоп» не пел?

— Нет. А что, неужели в мэрии пел?!

— Пел, — сказал Ивашников и засмеялся. — Пел, поросенок!

— Дохохочетесь, — буркнул Виталик. — Он же псих отмороженный, этот Бирюк!

— И что теперь, бросить дело и пойти бутылки собирать? Так ведь и за пустую бутылку могут забить до смерти.

Виталик просто не умел оставлять последнее слово за собеседником.

— Мне-то что, я за вас беспокоюсь, — пенсионерским тоном заявил он и стал допытываться, кто оказался вторым после Ивашникова и какой был меж ними разрыв.

— Станюкович, — неохотно сказал Ивашников. — У него три миллиона восемьсот, у нас три…

Час назад цифра «три» была секретной даже для Виталика, который вообще-то и готовил эту сделку. Проявив чудеса экономии, Виталик собрал (пока что на бумаге, в виде протоколов о намерениях) четыре тысячи школьных компьютеров: процессоры «белой» сборки, клавиатура корейская, мышки малайзийские… Обошлось бы это фирме «Ивашников» примерно в два миллиона четыреста тысяч долларов. Бумажка с итоговой цифрой была молча показана Ивашникову и тут же сожжена в пепельнице, а документы спрятаны по разным сейфам.

Если разобраться, этот конспиративный ритуал был ни к чему. Два миллиона четыреста, конечно, любопытная для конкурентов Ивашникова цифра. Но, чтобы выведать ее, никто не стал бы нанимать взломщиков или подкладывать Виталику в постель крашеных блондинок с диктофоном. Конкуренты сами сделали подсчеты и получили примерно те же два миллиона четыреста. Это была себестоимость компьютеров, которые мэрия Москвы собиралась заказать одной из дюжины включившихся в конкурс фирм. Кто выиграет конкурс, тому и закажут. А выиграет тот, кто меньше запросит.

Комиссию возглавлял вице-мэр Лопатин (каков масштаб сделки, таков и масштаб чиновника). Процедура отчасти напоминала школьный экзамен. Некий молодой человек в штатском раздал конкурентам проштемпелеванные конверты. Заслоняясь друг от друга кто ладонью, кто плечом, каждый написал свои цифры на визитной карточке. Ивашникова грела сумма 3.300.000, но в последний момент он занервничал и написал, если точно, 2.998.000. Это памятуя о людской тяге к круглым числам: заяви еще кто-нибудь три миллиона, у него, Ивашникова, окажется хоть на две тысячи, а меньше. Засим карточки были заслюнены в конверты и положены на поднос молодому человеку.

Поднос передали Лопатину, и тот сразу же начал вскрывать и оглашать. Молодой человек прикнопливал визитки конкурентов к потертой школьной доске на ножках и мелом писал суммы. Ивашников перестал волноваться после четвертой: все заявки бродили между четырьмя и пятью миллионами.

Как обычно, его потрясла эта сволочь — гг. бизнесмены, опора экономики. Изюминка сделки была в том, что мэрия оплачивала компьютеры сейчас, в ноябре, а поставка намечалась только на февраль будущего года. То есть победитель фактически получит беспроцентный кредит на несколько месяцев, а дальнейшее зависит от его разворотливости. Сам Ивашников успевал превратить три запрошенных «лимона» в шесть. Возможности многих конкурентов были куда солиднее; стало быть, заявляя по четыре-пять миллионов, они собирались получить не меньше десяти (налоги — отдельное письмо. Тут каждый вертится, как умеет, но никто не платит сполна).

Когда объявили его цифры, гг. бизнесмены дружно встали — все, даже те, чьи конверты еще не были вскрыты. Это была явная демонстрация, и отнюдь не солидарности. Ивашникову давали понять, что отныне он персона нон грата.

— Попрошу всех сесть! — громыхнул Лопатин. В бизнесе вице-мэр соображал, даром что коммунист, и ситуацию оценил. — Уймитесь, господа, сейчас не девяносто второй год! Инфляцию вам сбили, хватит сосать по двести процентов прибыли.

Господа поныли, что во всем мире налоги не драконовские, но бунт был подавлен, и вице-мэру даже удалось заставить их поаплодировать Ивашникову.

Впрочем, это не помешало похожему на нового русского с карикатуры мясистому Бирюку исполнить в стенах мэрии «Гоп-стоп». Только позже, когда все ждали у занятого лифта. Один Бирюк пошел по лестнице, блажа так, что, наверное, было слышно сразу на нескольких этажах: «Гоп-стоп, мы падашли из-за угла, гоп-стоп, ты много на сибя брала!»

Людей их круга Бирюк обмануть не мог — номенклатурный сынок, блатных только по телику смотрел. Набрал в свою фирму качков, даже уборщица со спортивным разрядом, — и что? Мелкие рэкетиры — да, не суются, а для крупных Бирюк и сам шантрапа: снимут жирок и отпускают его с крючка нагуливать новый. И за эту якобы свободу Бирюк платит тем, что законопослушные партнеры шарахаются от него, как от чумы. А законопослушный — он золотой партнер, бесхлопотный.