С минуту в эфире царило молчание, прерываемое потрескиванием, а затем Ларри услыхал голос Фебы:

– Я сразилась бы с ними снова, но не могу сказать, чтобы я этого хотела.

– На Солярисе мне встречались элементалы, – сказал Ларри, припоминая гигантских, выведенных генетическим путем пехотинцев кланов. – Туда приезжал Таман Мальтус, тот самый, что помогал Каю освобождать нас из плена. Приезжал посмотреть, как Кай будет защищать чемпионский титул. Они по-прежнему здорово дерутся, даже будучи друзьями. И тем не менее, если перемирие закончится, я буду первым в очереди.

– А меня замужество заставило думать по-другому. До встречи с Джорджем я свое будущее связывала с армией. А теперь это уже не только мое будущее, но и наше.

– То есть ситуация усложнилась, да?

В нейрошлеме Ларри послышался нервный смех Фебы.

– Что на первом месте – личное или государственное?

– В Синдикате Драконов определенно – государственное. Да и у кланов тоже. А во Внутренней Сфере этот вопрос решается на личном уровне. К тому же в твоей постановке вопрос звучит холодно и безлико.

– Ларри, но ведь государство, по большому счету, как раз и есть холодное и безликое.

– Несомненно, но только если рассматривать государство как институт. Мы с тобой оба знакомы с принцем Виктором. Но ведь он-то не холоден, не заносчив. – «Боевой Молот» Ларри вышел за пределы холмистого полигона для стрельбы по целям и двинулся по ферробетону к ангару резервистов. – А для меня государство – это те люди и места, которые мне знакомы и любимы. И если долг призывает меня защищать их, пусть даже ценой смерти, я охотно отзовусь.

– Тебе легко говорить. У тебя нет жены.

– А ты же отказываешься давать мне номер видеотелефона твоей лучшей подруги.

– Ларри, она прекрасно проживает в грехе с одним из приятелей Джорджа.

– Ну, так я позвоню, когда его не будет дома.

– Ты неисправим.

Ларри подвел «Боевой Молот» к предназначенной для робота ангарной стойке. Приступив к процедуре отключения, он вернулся к прерванному ранее разговору:

– А я думаю, Феба, ты все же вернешься на поле боя. Если у тебя война в крови – лекарства от этого нет.

– Я тоже так думала, Ларри, но теперь нашлось противоядие.

– И какое же?

– Настоящая любовь. Когда узнаешь вкус любви и жизни, то в гроб не больно-то торопишься.

– Я не имел в виду, что твое место там, Феба. – Ларри отстегнул ремни, удерживающие его в командном кресле. – Но если у тебя есть Джордж, значит, уже есть за что сражаться. Не говорить о высоких идеалах, а просто защищать свою семью.

– На войне сражаешься и за меньшее.

– Видимо, так будет в будущем. – Ларри отстегнул ремень с подбородка. – Но если нам повезет, то в нашей жизни войны не будет.

Дворец Марика, Атреус

Лига Свободных Миров

Томас Марик ощущал внутри пустоту. Подобно пустотелой терракотовой фигурке, хрупкой и уязвимой, он чувствовал, что развалится на миллиарды кусочков, если только позволит себе вдохнуть. Все внутри у него оборвалось и рухнуло в черную дыру страха и отчаяния где-то в области сердца.

Но боли он не ощущал.

Стоя в одиночестве на балконе, Томас даже не глядел на полоску бумаги, которую передал ему регент Малькольм. Послание оказалось простым и кратким: «Пробы не идентичны».

Мой сын мертв, и убил его Виктор Дэвион. Как только эти слова сами собой связались в предложение, все в нем воспротивилось такому приговору. Он, как и остальные, понимал, что в тот момент, как доктора определили лейкемию, Джошуа уже стал живым мертвецом. Только отчаянная депрессия Томаса позволила Виктору убедить его отдать Джошуа под опеку Института Наук Нового Авалона. Только в этом случае оставалась хоть крохотная надежда.

Софина убеждала Томаса позволить ей родить второго ребенка, который мог бы стать заменой Джошуа, но он отказался. У Яноша Марика – отца Томаса – было десять детей. Двое умерли от лейкемии в возрасте двенадцати и восьми лет. Остальные – за исключением самого Томаса, его брата Поля и их сестер Терезы и Кристин – погибли в различных междоусобицах и войнах, охвативших Лигу Свободных Миров. Раздоры закончились только в 3036 году, когда Томас объявился перед ошеломленным парламентом и заявил, что выжил после взрыва бомбы, убившего его отца и брата полтора года назад. Семейство Яноша Марика согласилось с таким заявлением, несмотря на возникновение соперничества между детьми.

Томас побоялся прибавления в своем семействе. Если ребенок не сможет стать донором спинного мозга для Джошуа, то всю жизнь над ним будет тяготеть эта вина за невыполнение задачи, которую на него возлагали.

С другой стороны, если ребенок сможет стать донором и спасет жизнь Джошуа, то им овладеет гордость и тщеславие. Да и какой ребенок не возгордится тем фактом, что спас жизнь старшему брату? И тогда он начнет оспаривать права Джошуа на престол. И вдруг заболевание вернется? Тогда второй наследник всячески будет препятствовать получению Джошуа титула главнокомандующего и откажется вновь выступить в качестве донора. Изида так и сделала, когда дело дошло до спасения жизни Джошуа, и просто рассмеялась Томасу в лицо. Марик оказался в абсурдном положении, угрожая покарать любого наследника, если он откажется помогать нынешнему.