— Вижу.

— Тридцать седьмой этаж, второй блок. Отец — банкир, глава фирмы «Шахты Факетти». Джин — его единственный наследник.

— Джин?

— Так зовут твоего будущего приятеля. Через полчаса увидишь его воочию.

Каюсь, я не ожидал столь быстрого разворота событий. Через полчаса на улице появится тот, кто тебе необходим, ибо он ступенька к «Шахтам Факетти», фирме, с которой связано задание Центра.

Но почему Линнет так спокойна?

— А зачем волноваться? Видишь электроль на стоянке? Он один, и другого не будет, хотя улица бойкая и диспетчер просто обязан держать здесь не менее пяти машин. Скажешь, просчет? Нет, расчет, прости за каламбур. Утром я говорила с Седьмым: это его работа.

— Давай по порядку. Кто такой Седьмой и в чем его работа?

Она досадливо поморщилась:

— Совсем забыла: ты же еще младенец в сламе. Седьмой — Мак-Брайт, это его позывной. Он связан с главным диспетчером парка, а тому ничего не стоит держать здесь всего один электроль. Да и тот, честно говоря, неисправен.

— Его же могут в любую минуту перехватить.

— А Ли на что? «Простите, но машина заказана. Стоянка за углом, три минуты ходьбы». Мальчик хорошо знает свою роль…

— Какова неисправность в машине?

— Что-то с управлением, электроль должен сдать на третьей передаче.

Восемьдесят километров в час — скорость приличная, придется рисковать.

— Факетти один?

— Входил один. С кем выйдет, не знаю.

На той стороне улицы Ли застыл у стены дома. Пожалуй, он волнуется сейчас не меньше меня. А может, и больше: для него это — первое серьезное задание. Акция, как говорят здесь. Вот он рванулся от двери, пошел по тротуару.

— Внимание, Лайк!

— Вижу.

Из подъезда вышел высокий парень в красной синтетической куртке — Факетти! Остановился, закурил, ладонями закрывая огонек зажигалки, шагнул к электролю. Еще мгновение — и дверца машины закрылась, электроль резко рванулся с места — включено ручное управление? — нырнул в поток машин. Я помешал ложечкой тающее мороженое: пора!

Посреди площади вспыхнул багровый факел. Визг тормозов, комариное гудение электродвигателей, взволнованные крики — все это мгновенно погасло, выключилось, как звук на экране. Я не слышал, что мне кричала Линнет; просто оттолкнул стол, перемахнул через ажурную ограду кафе, побежал через площадь, лавируя между машинами, туда, где, словно в вакууме (все разбежались, очистили место — погибай, парень!), горел электроль Джина Факетти.

Я сорвал пиджак, несколько раз с силой ударил им по куполу, сбил на секунду пламя. Обжигая руки — стисни зубы, стерпи! — рванул на себя дверцу машины. Неожиданно она легко открылась. Я схватил за плечи безжизненно повисшего на руле, потерявшего сознание Факетти, потянул из кабины, повалил на мостовую — вовремя. Пламя с новой силой охватило машину.

Факетти очнулся, сел на мостовой. Я помог ему подняться и повел к тротуару, расталкивая любопытных. Он сокрушался вслух:

— Потерял сознание, как мальчишка! Стыд-то какой… — Потом повернулся ко мне: — Вы спасли мне жизнь. Я ваш должник…

— Прощаю вам долг, — сказал я.

Он засмеялся беззаботно, словно не было ни аварии, ни смертельной опасности.

— Не надо: я всегда плачу по счетам. Давайте знакомиться: Джеронимо Факетти, короче Джин. Может, слышали?

— Даже видел.

— Где?

— Кафе «Семь футов под килем».

Он всмотрелся в мое лицо, кивнул утвердительно:

— Верно. Это вы тогда Дикого приложили.

Я назвался. Он присвистнул уважительно, взял меня под руку.

— Мое спасение надо отметить. Вы за?

В тот вечер я поздно добрался к себе в отель: Джин долго не отпускал меня. В общем, можно было считать, что у меня появился в городе друг. А что касается пары ожогов на руках, так это мелочи, не стоящие доброй дружбы.

С Джином я встретился на другой день на двадцатом этаже стеклянного небоскреба «Шахты Факетти», в созданном по его идее наимоднейшем клубе «При свечах». «У нас особый клуб, старина. Малость ветхозаветный, но тебе понравится».

В роскошных залах, украшенных старинной мебелью, коврами и светом тысяч свечей, нас встретили столь же старомодные туалеты — визитки, вечерние платья дам и сверкающие камни в ушах и на пальцах. Лакеи в напудренных париках и шитых золотом ливреях разносили напитки, гигантский швейцар в красных панталонах и белых чулках объявлял имена сановитых гостей.

Все это не заслуживало бы даже упоминания, если б не две встречи и последовавшие за ними события. Сначала мне пришлось пожать руку Дикому, иначе говоря, Стиву Кодбюри, оказавшемуся сыном начальника городской полиции, причем рукопожатие это не доставило никому удовольствия, кроме Джина, радостно воскликнувшего:

— Вот и прекрасно, мальчики. Теперь нас трое.

— Четверо, — поправил его женский голос.

Особа эта, несмотря на ее ослепительную внешность — рыжие волосы, распущенные по плечам, ровный золотистый загар — в цвет волос, зеленые глаза и зеленые изумруды на шее, — вероятно, не привлекла бы моего специального внимания — мало ли каких красавиц явстречу вкомпании Факетти, — если б не примечательный диалог между нами, диалог с подтекстом, настораживающим и многозначительным.