Но о том Петр узнал чуть позже, а пока он решил поторопиться и прийти всем вместе к дому Кайафы, откуда и должны были повести Иешуа к крепости Антония. Вряд ли кто-то еще, кроме учеников и родни, знал, где находится арестованный Машиах, хотя, конечно, сведения о том могли просочиться из дома первосвященника. Прислуга — не охранники, она не давала клятвы молчать об увиденном в доме хозяина.

К сожалению, народ возле дома уже толпился, немного пока его было, но кто узнал, тот пришел. Охрана пыталась гнать людей, колотила ближайших, палки в ход пускала, но люди терпели. Отходили, прятались в улицах, снова возникали, держась в отдалении от входа. Появление учеников подтвердило слухи об арестованном Машиахе. К ним бросились, начали задавать вопросы, но тут уж Фаддей, Яаков, Андрей, Фома — да никто в стороне не остался! — организовали свою охрану, особенно — для матери, по-прежнему находящейся в маловменяемом состоянии. В отличие от охранников Кайафы, ученики никого не били, просто стали кольцом, оттесняя любопытствующих, коротко отвечали: сами ничего не ведаем; надеемся на лучшее; забрали его ночью; нет, ничем помочь не смогли…

В десять пятьдесят шесть, как обычно отметил Петр, открылись воротца в сад, и оттуда вывалилась немалая толпа вооруженных стражников Храма, в центре которой, почти невидный за мощными фигурами вооруженных мечами воинов-левитов, к тому же надевших на головы римские легкие шлемы с шишаками, шел Иешуа. Позади, тоже окруженные стражей, двигались Кайафа и его помощники. Петр отметил, что помощников стало побольше: всего — человек семь. Это тоже были коэны третьей — а может, и четвертой, Петр точно не знал — стражи. Вся процессия важно проследовала параллельно стене дворца Ирода к стене Верхнего города, спустилась к Терапийону и, не без труда продираясь сквозь толпы народа, заполнивших основную улицу — или все-таки дорогу! — столицы, направилась к крепости Антония. Ученикам и братьям Иешуа, тесно окружавшим своих женщин, пока удавалось не отставать.

Возникал вопрос. Арестованных трое: Иешуа и двое зилотов, пока сидящих в крепости Антония. По евангельской истории распяли тоже троих. Варавва — по той же истории — помилован. Где еще один?

Похоже было, что намечалась еще одна «боковая версия»…

Петр с удивлением отметил, что еще вчера восторженная толпа, впадавшая в экстаз при виде Машиаха, сегодня держалась настороженно, молчаливо. Были выкрики:

— Куда вы его ведете?

— Отпустите Машиаха!

— Машиах, мы здесь, мы верим тебе!

Но не было общего, всегда мощного экстаза. Все понимали: случилось что-то из ряда вон выходящее, из привычного людям ряда, что-то надломилось в машине, запущенной в Галилее и безостановочно мчащейся вперед. Машиах, посланник Господа на земле, Царь Иудейский и Израильский, взят под стражу, как обыкновенный смертный… Возможны два варианта. Или святые люди, коэны, как ни крути, а тоже где-то рядом с Богом обитающие, ошиблись, или Машиах — не Машиах… Ведь куда его ведут? Ясно: в крепость, к префекту римскому. Значит, коэны сочли, что Машиах в чем-то виновен перед ними. Не перед Богом же, он Богом избран. Пусть префект поправит кознов… Но вот почему Бог уже не поправил?

Знакомая до боли картинка, с горечью думал Петр. Вся история человечества полна подобных картинок, где вчерашние апологеты легко становятся сегодняшними сомневающимися и завтрашними ненавистниками. Еще одна не здесь придуманная поговорка: от любви до ненависти — один шаг. Очень верно! Особенно если это касается не одного человека, не близкого-родного, а сотен, тысяч, миллионов. Если это касается толпы! Нет ничего страшнее толпы. Бессмысленно обольщаться, когда она кричит тебе хвалу, но столь же бессмысленно расстраиваться, когда хвала становится хулой. Есть ли среди этих — молчащих и настороженно выжидающих! — те, кто пришел нынче по мысленному или, если хотите, сердечному, душевному, но все равно телепатическому зову Иешуа в Иер-шалаим? Есть, наверно… Что ж они-то выжидают? Или зов стих? Или для Иешуа зрелище молчащей толпы стало нежданным и огорчительным сюрпризом? Вот уж вряд ли!.. Хотя… Он же верил, что разрушит Храм, искренне верил. А не смог, и разочарование лишь Петр сумел умалить, ошеломив Иешуа фантастической для него и в то же время легко принятой им информацией… А кто умалит его разочарование сейчас? Вряд ли Варавва, который сам небось злорадствует: что же ты, Машиах, не поддержал меня, слабаком оказался?..

Как там в старых стихах давно покойного русского поэта: «Где ж твоих приспешников орава в смертный твой, в последний час земной? И смеется над тобой Варавва…» Вспомнил эти строки и неожиданно закончил цитату с личной, адресуемой вполне конкретному человеку, угрозой: «…он бы посмеялся надо мной!»

И осек себя: да в чем он-то виноват, хитрый и сильный придорожный бандюган, знающий только сиюминутную выгоду? Ни в чем не виноват. Живым пророкам верят только до той поры, пока они на коне. А как под конем, так уж и не пророки. Лучше бы умер, как говорится. Другой покойный поэт — что ж это Петра в такой час на поэзию повело! — сказал как-то: «Умереть тоже надо уметь…» Выше смерти Иешуа не было в Истории смертей! Все, кто сейчас усомнился и замолчал, а через час-другой начнет кидать камни и хулить Машиаха грязными словами, завтра или послезавтра задумаются. Точнее, не они — может быть, их дети, которые придут в христианство. А еще точнее — те, кто не знал единого Бога и сможет обрести его, узнав в чем-то верную, правдивую, в чем-то искаженную, в чем-то просто лживую, сочиненную ради спасения идеи Веры абсолютно — вот ведь парадокс! — искренними людьми историю о жившем во имя Веры, принявшем смерть во имя ее, воскресшем и вознесшемся к Богу простым человеком из неизвестно где находящейся Галилеи, которого нарекут сыном Божьим.

Это будет неправдой: он — сын обыкновенного плотника, и мать родила его в привычных женских муках от доброго и верного мужа. Но кого эта «боковая версия» интересует две с лишним тысячи лет?..

Странно, что в самом Израиле христианство останется чужим и чуждым. Иудеи, начавшие путь именно иудаизма под лидерством ученого мужа Йоханаца Бен Заккая после окончания Иудейской войны в приморском местечке Явна, даже не станут впоследствии гордиться тем фактом, что их Великая Религия, не имевшая до того конкретного названия, а бывшая просто Религией, родила две другие, тоже великие — христианство и мусульманство, положив обеим в основу свой Закон, свою Тору, названную христианами Ветхим Заветом. Заметьте: Заветом. То же слово, что звучало как в диалоге Бога и Авраама, так и в диалоге Бога с Моисеем. А смерть и вознесение Христа положили начало Завету новому. Или по канону: Новому Завету. И приняли его — Новый! — люди вне пределов земли Израильской, но во всем почти остальном мире. Почему так? Да просто таковы загадки того, что зовется харизмой личности.

В переводе с греческого «харизма» — благодать, божественная сила, данная Богом человеку для очищения от грехов и спасения души. Да и современное Петру определение харизмы как качество человека, одаренного сверхъестественными способностями, другим людям недоступными, ненамного опровергает греческий оригинал. И то и другое — о Иешуа. И необходимые составляющие харизмати-ческой личности Иешуа присущи полностью. И первое, едва ли не самое главное, чуждость для своих. Вспомнилось сказанное в Евангелии: «Не бывает принят пророк в отечестве своем…» И далее — потерянное в каноне, но возникшее в апокрифе продолжение мысли и ее объяснение: «…да и врач не лечит, знающих его». Это истиняйе слова Иешуа, Петр лично слышал их!.. Поэтому — во всем мире, но не в Израиле. Логично: как можно верить врачу, жизнь которого течет у тебя на виду…