Был один голубь за две лепты — стало девять. Чудо. К слову, в каноны не попавшее, Петр не помнил. Разве что в апокрифе, в детском Евангелии от Фомы… Так там мальчик Иисус оживил глиняных птичек… Впрочем, Фома — вот он. Как преломится в его голове только что увиденное, а потом в головах тех, кто понесет это чудо дальше — по векам?..

— Он же был один, — растерянно сказал Фома. — Я тоже был один, — засмеялся Иешуа. — А теперь нас — тоже девять. А этот город… — Иешуа обернулся к скрывающемуся в дымке Иершалаиму, — этот город будет наказан за безверие. Жестоко наказан. Но не сейчас. Сейчас — рано. Потом. Позже. Пойдемте, нам предстоит радостная встреча и теплый прием в доме друга.

И по-прежнему — тишина. Ни одной мысли, ни одной эмоции. Как ни старался Мастер, он никак не мог услышать Иешуа. Такое с ним было впервые. Даже Иоанна куда более сильного паранорма, по возможностям сравнимого с Петром, всегда было слышно, даже когда тот блокировался, слышно, хотя бы, что блокировался, а здесь… Матрица, матрица, что ж ты за штука такая страшная? И где предел твоей силы? Да и есть ли он, предел? Но тогда — что станется с Иешуа завтра? Через год? Через десять лет?.. Уже сегодня Иешуа сильнее его, Петра. Да что там сильнее всех Мастеров, работающих на Службу! Двенадцать процентов мозга, двадцать, тридцать… А если все сто?.. Страшно!.. Только ста — не будет. Финал известен и неизбежен, и матрица тут — ни при чем…

Но отныне, по сути, Мастер Петр превращался из руководителя операцией в обычного зрителя. Разве что очень активного. Иешуа не вышел из-под контроля он взял контроль в свои руки. Что-то будет?..

Поживем — увидим.

А к Бейт-Ханании тем временем уже подошли.

Очередная иудейская деревня, думал Петр, очередная дыра посреди земли. От Иерусалима полтора часа ходу, а бывать здесь не приходилось. Да разве только здесь? Тысячи подобных деревень, и все — мимо Петра. Да и зачем они ему? Он не экскурсант, а дел здесь никаких ни у Службы, ни у него, Мастера, нет и, хотелось бы верить, не предвидится. А вот Иешуа неспроста сюда направился… К другу в гости, видите ли!.. Винца галилейского попить!.. Как же, ждите! Все идет по канону. Еще одно чудо нас ждет, господа апостолы. Готовьтесь. Богатый сегодня денек на чудеса выдался, однако…

Петр размышлял об этом спокойно, или, точнее, успокоенно. Чудо значит чудо. Хватит бессмысленно удивляться, проехали. Удивлялка сломалась. По названному канону здесь, в Вифании или, если угодно, в Бейт-Ханании, должно произойти воскрешение из мертвых. Раз должно, значит, произойдет. Или не произойдет. Канон, как много раз подтверждалось жизнью и экспертом Службы Клэр Роджерс, — не догма для Истории. Он вторичен. Или третичен. Или даже десятеричен, не подсчитать. А от живой и назойливо реальной Истории Петр уже подустал маленько — больно много сюрпризов. Голуби эти, опять же…

— Поглядите-ка, братья, кто идет. — Иешуа вытянул руку, указывая на женскую фигурку, торопливо спускающуюся с холма.

Путники стали вглядываться: вроде женщина идет, в руках несет что-то… Почему Иешуа обратил на нее внимание?

— Кто это, Равви? Мы неузнаем…

Иешуа, улыбаясь, продолжал смотреть на приближающуюся фигурку.

— Это чудесная девушка, братья. Ее зовут Марфа, и она — младшая сестра Лазаря, тоже очень доброго человека. Поспешите же, я познакомлю вас с нею.

Они ускорили шаг и вскоре встретились с «чудесной девушкой Марфой». Петр еще за сотню метров почувствовал, что девушка переживает, несет в себе сильное горе, Иоанн тоже это ощутил, а обычно проницательный Иешуа — как будто и ничего. То ли притворился, то ли действительно не уловил совершенно отчетливых волн скорби и горя — хотя должен был. А посему следовало предположить, что Иешуа опять что-то задумал.

— Марфа! Здравствуй, Марфа! Сколько ж мы с тобой не виделись?..

Иешуа спешил к девушке с буквально широко открытыми объятьями, на лице самая приветливая из улыбок.

— Иешуа? Ты?.. Откуда ты здесь?.. — Она подняла глаза от дороги, явно удивилась, увидев неожиданных путников и среди них — старого знакомого, но радости — никакой.

Было видно, что женщина заплакана. Молодая, симпатичная, тоненькая — глаз не оторвать. Даже припухлость лица от обильных недавних слез не убивает красоту. Ученики Иешуа, все, как один, уставились на нее — ничего себе подруга у Машиаха! Иоанн — тот вообще рот открыл. Буквально.

— Марфа! Что случилось? Кто тебя обидел? Куда ты идешь? — Веселость Иешуа мгновенно пропала, появилась озабоченность, посыпались вопросы.

— В Иершалаим, Иешуа… Я вправду рада тебя видеть, но…

— Не ходи туда, Марфа, там нет ничего хорошего. Все хорошее само к вам идет. — Еще одна бездарная попытка пошутить.

Петр, все понимающий, знающий ситуацию, в которую Иешуа — сознательно или нет — вел учеников, начинал раздражаться. Если несознательно, если он не знает ничего — почему такая крестьянская тупая веселость? Видно же, что у девушки горе… А если осознанно, что тогда за игра в театр? К чему?..

— Иешуа, ты не знаешь… Лазарь… Брат мой…