Шрифт:
Нужно чудо. И в голове Унуэмдиамона созрел план.
Несколько лет назад в тайниках храма Тота в Шмуне он нашел описание священной процедуры «погружения в сон своей рукой». Изглоданный временем папирус повествовал, что уже несколько веков назад жрецы Носатого владели тайной беседы с богом через приведенных в сон людей. Они владели тайной воскрешения мертвых и умением исцелять от болезней.
Унуэмдиамон принялся изучать папирус. Вот что он в нем прочитал: «Принеси опрятную и начищенную лампу, наполни ее лучшим, ароматным маслом и повесь ее на клин из куска лаврового дерева на стене, расположенной с утренней стороны. Затем поставь перед ней мальчика. Погрузи его в сон своей рукой и зажги лампу. Произнеси над ним слова заклинаний до семи раз. Снова разбуди его и спроси так: «Что видел ты?» Ответит он: «Да! Я видел богов вокруг лампы». Тогда будут говорить они ему все, о чем их будут спрашивать» [11] .
11
Подлинный текст древнеегипетского папируса.
Папирус подробно рассказал Унуэмдиамону о том, как погружать в сон и что для этого нужно. Для чародейства, оказывается, нужно: «Волшебная чаша и новая лампа из металла, в которой должно быть масло и новый фитиль, дальше два новых ящика, которые служат стульями, и наконец чистый, невинный мальчик». Все металлические предметы должны быть новые, блестящие, и мальчик должен смотреть, превозмогая резь в глазах, на этот блеск, и тогда можно погрузить его в сон своей рукой…
Так Унуэмдиамон постиг секрет предков. Он купил у голодного крестьянина, которому нечем кормить свою семью, тринадцатилетнего сына и начал упражняться в искусстве погружать в сон. Достиг того, что мальчик по первому его слову впадает в священный сон, видит бога, говорит с ним. По приказу Унуэмдиамона, он падает бездыханным, как труп, и никто, даже самые искусные, не могут обнаружить в нем признаков жизни, но одно прикосновение руки жреца — и к мертвенно-бледному лбу ребенка приливает кровь, на его щеках начинает играть румянец, и он встает смеющийся и полный жизни, как бутон распускающегося лотоса!
В большой тайне держал Унуэмдиамон свои упражнения с мальчиком. Теперь он решил: настало время действовать. Вот зачем он сегодня явился в этот храм-тайник.
— Я вернулся в храм Носатого бога, — сказал он жрецам, — чтобы поведать вам, что пришел решающий день. Завтра с восходом солнца, с началом нового дня наступит великий праздник Воскресения Озириса. Огромные толпы людей соберутся у храма Амона-Ра, Амона-Озириса — бога Солнца. Но что смогут показать народу заплывшие жиром, кичливые и глупые служители верховного владыки страны? Опять они выловят в Ниле и торжественно понесут в храм завернутую в многочисленные пелены размалеванную деревянную куклу, которую с деланным почтением начнут освобождать от этих одежд и, бросая их на жертвенный огонь, будут нудно напевать гимны о новом рождении Озириса. Кого это удивит? Народ уже видел все это столько раз. А я чувствую приближение взрыва. Толчком может послужить любой повод. Народу главное собраться вместе, и тогда все станет оружием: камни и палки, кулаки и зубы… Только бог Тот и явленное им великое чудо способны вновь вернуть толпе рабскую покорность.
Жрецы Великого Владыки града восьми, почтенного Ибиса, будьте готовы к чуду! Тот явит свое величие!..
На следующий день началось праздничное торжество в храме бога Солнца. Высокая колоннада гипостильного зала заканчивается лестницей, спускающейся от храма к Нилу, и на этой лестнице, а затем и на всем пространстве берега великой реки, пока может охватить глаз, несметные толпы народа. Люди возбуждены, громко разговаривают. Возбуждение вызвано не столько праздником, сколько большой бедой, — на страну обрушилась засуха, начался голод, в то время как богачи и жрецы прячут хлеб…
Верховный жрец Амона-Ра в пышном облачении, окруженный десятками младших жрецов и помощников, воздевает кверху руки. На алтаре перед ним распеленатая деревянная кукла Озириса, только что выловленная из Нила.
Жрец торжественно произносит слова молитвы:
Слава тебе, Озирис, Владыка вечности, царь богов! Многоименный, Дивный образами. Тайный обрядами в храмах, Это — дивный духом, первый в Бусирисе, Великий пищей в Летополе, Владыка похвал в номе Бусириса, Обладатель яств в Гелиополе, Владыка поминаний в Месте двух истин…Но — неслыханное святотатство — он не может дальше продолжать: богохульная толпа неистово кричит, поднимаясь по лестницам храма.
— Воскреси живого Озириса, жрец! Пусть Великий накормит нас, прольет живительные воды Хапи на наши поля, даст хлеба и риса из закромов, куда богачи спрятали его от нас. Мы не верим деревянной кукле — она не накормит нас. Озириса… Если ты великий ясновидец, яви нам живого Озириса!
И тогда из-за колонны выступает Унуэмдиамон — на руках его мертвый мальчик.
Одет Унуэмдиамон подчеркнуто просто. Движения решительны. Громким голосом обращается он к народу:
— Остановитесь! Жрецы Амона-Ра потеряли милость своего бога. Они не могут воскресить Озириса. Это сделаю я, слуга бога премудрости и речи, владыки Шмуна Великого Тота. Я воскрешу умершего Озириса, и он даст вам изобилие. Я сделаю больше, я освобожу вас от боли и недугов, верну вам здоровье и силу. Я, верховный жрец Носатого, сделаю это!
Он подходит к первому ряду толпы и на руки высокого мужчины бросает безжизненное тело ребенка.
— Великий Озирис мертв, мертв, мертв…
Люди наклоняются к мертвому ребенку.
— Да, он мертв, горе нам, бог мертв!
Тогда Унуэмдиамон прикасается ко лбу бездыханного тела. Протяжно и торжественно звучат его слова:
— Жизнь возвращается к тебе, Озирис, велением твоего брата по загробному царству — велением Тота! Встань молодой и веселый, смеющийся и вечный! Встань!
Вскрикивает в набожном испуге женщина, за ней другая. Задрожали руки у землепашца, держащего тело мальчика. На землистом лице ребенка показался первый румянец. Он разрастается, усиливается — вот щеки его пылают, кровь прилила к белым губам, рот приоткрылся в улыбке, дрогнули длинные черные ресницы и открылись глаза.