Рука об руку как непримиримые воинствующие защитники естественнонаучного мировоззрения выступали на борьбу с мистикой в те годы не только представители школ Парижа и Нанси, но все передовые исследователи гипноза разных стран Европы. Остро осознаваемая необходимость дать решительный отпор очередной мутной волне мистицизма, которая начала заливать Европу еще в начале 70-х годов XIX века, а к 80-м годам приняла поистине угрожающие размеры, была одной из главных причин, приковавших внимание ученых того периода к явлениям гипноза.

Эта эпидемия мистицизма, как и предыдущие ее вспышки (о которых нам уже приходилось упоминать в ходе нашего изложения) во второй половине XVIII и в начале XIX века, была также порождена конкретной исторической обстановкой. Только на этот раз это уже была не феодальная и не буржуазно-помещичья контрреволюция, а зарождающаяся империалистическая реакция.

К этому времени капитализм перестал быть прогрессивным строем, резко выступили его пороки и язвы, выросло и окрепло рабочее движение. В страхе перед его успехами правящие классы вновь обращаются к старому способу спасения — религии и мистике. Мистические настроения проникают в искусство, философию, науку. В Америке и Англии даже создается особое общество для так называемых психических исследований, поставившее целью соединить несоединимое — науку и мистику.

Вновь, как во времена Месмера и Калиостро, сначала высшие классы общества, а за ними некоторые близкие им по духу слои интеллигенции и легковерная масса мещанства, всегда старающегося ни в чем не быть «хуже людей» (под которыми они разумеют лишь «сильных мира»), начинают увлекаться разнообразнейшими формами мистики, среди которых мы опять обнаруживаем все ту же «древнюю восточную магию», хиромантию, астрологию. Повальный характер принимает увлечение спиритизмом. И вновь, как некогда, по всей Европе прокатывается молва о магнетизерах, среди которых особенно шумный успех сопутствует некоим Донато и Ганзену. Конечно, ни о работах Брэда, ни о книгах Льебо, в которых содержатся убедительные аргументы против «всемогущества магнетизма», широкой публике ничего не известно. А в то же время необыкновенные явления, демонстрирующиеся повсюду — в театральных залах и фешенебельных клубах, на сценах кафе и в салонах избранного общества неутомимыми и самонадеянными странствующими магнетизерами, снова дают обильный посев суеверий и предрассудков, будоража людское воображение.

Передовые ученые не могли мириться с оживлением темных, обветшавших суеверий и твердой рукой срывали покров мистики с чудес магнетизма. Именно такое стремление дать немедленный отпор очередной форме возрождающихся суеверий было прямой причиной, побудившей выдающегося немецкого ученого, профессора физиологии и гистологии Бреславльского университета Рудольфа Гейденгайна самому заняться изучением гипноза.

Он воспроизводит в своих опытах целый ряд необычных эффектов, демонстрирующихся с эстрад в качестве чудес, доказывает их повторяемость и предлагает свое естественнонаучное объяснение. Гейденгайн как бы предвосхитил то понимание гипноза, которое позднее было дано Иваном Петровичем Павловым и его учениками. Гейденгайн предложил построенное на аналогиях с уже имеющимися в физиологии нервной системы данными представление о том, что «сущность гипноза составляет подавление деятельности нервных ячеек коркового слоя большого мозга». Но это была тогда лишь догадка, которую он не мог ничем доказать.

К этому времени в гипнологию лоцманами новых дорог приходят наши отечественные, русские исследователи. Воспитанные на передовых материалистических идеях революционных демократов 60—70-х годов, ученики и последователи отца русской физиологии всемирно признанного ученого Ивана Михайловича Сеченова, наши физиологи и врачи не только критически переосмыслили утвердившиеся взгляды на гипноз, но и пошли в своих исканиях дальше.

В 60-х годах прошлого века И. М. Сеченов, как представитель точного естествознания (к тому времени физиология уже завоевала право называть себя точной наукой), выступил с развернутой критикой психологии, то есть той отрасли знания, задачей которой должно было быть установление законов психики. Он задался вопросом, почему психология, одна из самых старых наук (ведь над причинами, движущими мыслями, чувствами и поступками людей, задумывались мудрецы самой далекой древности), и в его время остается неустановившейся, непочатой, по его удивительно точному выражению, наукой. Она все еще неизмеримо далека от определения основных законов психики. Среди психологов нет единства ни по одному занимающему их вопросу. Она не дает никакого руководства для практики жизни здорового человека и не объясняет законы болезненных психических нарушений. Сеченов точно указывает причину такого отставания психологии. Все дело в том, что она использует неточный, субъективный, пристрастный метод подхода к изучаемым ею явлениям.

Тот способ изучения психики, которым пользовалось человечество от Аристотеля до Канта, говорит Сеченов, — метод самонаблюдения и наблюдения над другими людьми, метод анализа собственных поступков и переживаний и догадок о мотивах поступков, мыслях и чувствах других людей, — негоден. Он мало дал, он недостаточен, он ведет к ошибкам, ибо не может быть свободен от сугубо личных, предвзятых суждений, преувеличений, преуменьшений и прочих роковых неточностей.

Сеченов не ограничивается только критикой существующих методов исследования, но открывает для психологии плодотворный путь к будущим достижениям. Он предлагает изучать психику человека, сопоставляя ее, с одной стороны, с более простыми психическими явлениями, каковыми могут служить психические явления у животных, и, с другой стороны, сравнивая явления человеческой психики с достаточно точно изученными явлениями, происходящими в низших отделах нервной системы.

Эти мысли Сеченова оказали громадное влияние на мировоззрение целого поколения отечественных естествоиспытателей.

Со стремлением по-новому — беспристрастно и точно — изучить психику и обращают некоторые физиологи и врачи в нашей стране свое внимание на гипнотические явления. Гипноз привлекает их как исключительное состояние, сочетающее в себе целый ряд необычных психических и физиологических проявлений.

Глубокое понимание законов природы, атеистическое мировоззрение и горячая приверженность свежей научной мысли позволили им переместить центр изучения гипноза в Россию.

1878 год. На заседании Харьковского медицинского общества молодой врач Василий Яковлевич Данилевский делает свое первое официальное сообщение о результатах наблюдений над гипнозом у лягушки.

Семья Данилевских поистине могла служить примером щедрого созвездия самородков, которыми издревле славится наш народ. Тех самородков, заглушить буйную силу которых была не в состоянии даже мрачная обстановка в дореволюционной России. Они рождались великой силой своего горения — своего энтузиазма.