Он поворачивался, упиваясь обожанием толпы, и вдруг я увидел его глаза. Это были глаза волка, приглядывающегося к стаду овец. Все люди были для него жертвами, и он ничуть не насытился тем, что сокрушил пятерых.

Хуже всего, что было видно с первого взгляда: он выходил на арену не ради денег, славы или желания доказать самому себе, что он стоит выше всех.

Он дрался потому, что ему нравилось причинять боль.

Огни снова померкли, и Бат покинул арену. В полумраке я увидел, как стальная маска жестокости, застывшая на его лице, смягчилась, когда он увидел Нэтч. На миг она снова вернулась, когда он взглянул на меня, и в этой вспышке, промелькнувшей в его темных глазах, я прочел открытое приглашение сразиться с ним в любое время.

Я покачал головой:

– Если мне захочется испытать свое здравомыслие, я лучше пойду в суд.

Нэтч на мгновение смутилась, потом пожала плечами, прошла за мостик и открыла дверь в раздевалку.

Бат сразу влез в душевую кабинку, и полдюжины жестких струй ударили с разных сторон. Грязь размякла, кровь потекла в водосток. Бат закрыл кран, помотал головой, стряхивая воду с волос, вышел из душевой и направился к своему шкафчику.

Нэтч бросила ему полотенце, которое когда-то было пушистым и белым. Бат скинул боксерские трусы и вытерся, следя в основном за тем, чтобы не осталось следов крови. При такой жаре вода моментально испарялась, и на смену ей выступал пот.

Полотенце осталось чистым, зато на левом плече Бата проявился огромный синяк. Бат сел на скамейку перед шкафчиком и открыл дверь. Я ожидал увидеть внутри фотографии журнальных красоток, но шкафчик Бата украшало изображение крылатого ангела с копьем, свергающего демона с облаков. Бат благоговейно коснулся правой рукой картинки и перекрестился.

Потом он взглянул на меня:

– Спрашивай.

Я нахмурился:

– Спрашивать?

– Что ты хочешь обо мне знать? – Он натягивал белье. – Покончим с этим сразу.

– Идет. Почему "Бат"?

Он пожал плечами, но за него ответила Нэтч:

– Его настоящее имя Хвалибог Кабат. Это польское – его родители приехали оттуда незадолго до того, как открылась Восточная Европа.

– Бат легче произнести, и люди его не перевирают, – кивнул я, понимая теперь, что это за ангел на картинке. – Святой Михаил?

Бат кивнул.

Покровитель воинов. Но если Бат – поляк, значит, скорее всего католик, и в этом есть какой-то странный парадокс. Христианин, который работает гладиатором, потому что находит удовольствие в том, чтобы увечить людей. Мысленно возвращаясь к увиденному во «Рву», я не сомневался, что, кто бы ни был духовником Бата, этому священнику причитается дополнительная оплата за вредность, а Бат обречен на нескончаемое покаяние.

– Последний вопрос: что связывает вас с Койотом?

Бат встал и заправил футболку в джинсы.

– Я выступал в турнире профессионалов. Один антрепренер похитил моего друга, чтобы заставить меня отказаться от боя. Койот освободил заложника, а антрелренер скончался" когда мой противник вылетел с ринга и упал на него.

Нэтч, притулившаяся на краю скамейки, подняла прямые ноги и притянула к груди.

– После того боя один уборщик из «Лорики» очень благодарил Бата за победу. Он много поставил на Бата – ему нужны были деньги на лечение жены. Потом она все-таки умерла, но от случайной пули, а не от болезни.

Я сложил на груди руки.

– Этим уборщиком был Фил Костапан, и поэтому ты идешь с нами. Костапан тебе верит?

Закрывая шкафчик, Бат ответил мне одним-единственным кивком. Он не стал запирать шкафчик, и достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, почему ему это не нужно. Он протянул руку, Нэтч ухватилась за нее, и Бат одним плавным движением поставил девушку на ноги. Они улыбнулись друг другу и направились к выходу.

Я пошел следом, но не думаю, что они заметили меня прежде, чем мы оказались на улице.

Фил Костапан умудрился выбрать себе убежище, где можно было бы укрыться от лучшего следопыта в мире. Вдобавок к тому, что его считали мертвым, он жил там, где слились и широко разрослись две стоянки передвижных домов на месте бывшего Гринвудского мемориального кладбища. Шоссе номер десять проходило сквозь этот район, сразу за ним поворачивая к дорожной развязке, именуемой «Штабель», но не оказывало никакого воздействия на Бокстон.

Добраться туда оказалось не так трудно, как я думал, узнав, что ни у Нэтч, ни у Бата нет автомобиля. Мы вскочили в автобус, и он потащил нас наискось через западную часть Феникса, время от времени вытряхивая пассажиров и подбирая тех, кто голосовал на дороге.

Неуклюжий, размалеванный яркими красками, горящими во мраке Затмения, он протискивался сквозь законченные улочки с грацией жука, страдающего водянкой.

Мы трое разместились за спиной водителя. Войдя в автобус, Бат заплатил за проезд, а потом уставился на оглушенного наркотиками бродягу, растянувшегося на сиденье. Малый приоткрыл глаз и моментально сообразил, что наркотическое путешествие грозит завести его в края злых духов. Он быстро слинял, а Бат пропустил к сиденью Нэтч и пожилую негритянку.