Джитт представляла для меня и наибольшую, и наименьшую угрозу. Являясь связной, она располагала большей информацией, чем любой другой. В принципе именно она могла дать мне ключ к тому, кто может оказаться предателем, – но добиться этого от нее было непросто, а если предателем была сама Джитт, она преспокойно бы навела меня на ложный след.

С другой стороны, Койот оказывал ей доверие, поддерживая связь со мной через нее. Эта кукла, сроднившаяся с компьютерами, вполне могла следить за нашими переговорами. Если Койот подозревал бы ее, он связывался бы со мной так или иначе, или вообще перевел бы в другую ячейку.

Тем не менее я пока еще был не готов посвятить Джитт в свои планы. Хотя ее искусство могло бы мне здорово помочь, я не был уверен, что она сохранит все в секрете, особенно от Марит. Но если «крот» – это именно Марит?

Приходилось действовать одному. Койот знал, что так получится и, думаю, хотел этого. У меня было странное чувство, что ему нужно не только, чтобы я нашел предателя, но и что-то еще. Однако не в силах догадаться, что именно, я мог только продолжать расследование и надеяться прожить достаточно долго, чтобы это узнать.

Подошел официант, и я заказал горячий кислый суп с пряностями и мясо в мандариновом соусе. Я отпил глоток пива, наслаждаясь его острой горечью. Мне пришло в голову, что единственный способ раскрыть предателя – это начать выдавать ограниченную информацию. Противник стал бы действовать, основываясь на ней, и я легко бы вычислил, кто переметнулся на другую сторону.

Заказ принесли быстро, и я заставил себя есть не торопясь. Суп был настолько острым, что у меня защипало в носу, и уксуса было не слишком много. Покончив с ним, я перешел к мясу. Это было еще одно жгучее блюдо, но его острота скрадывалась сладким, даже чуть приторным соусом. Оно понравилось мне настолько, что я подумал: если я когда-нибудь пробовал его, то непременно бы вспомнил это и разорвал тиски своего беспамятства. Я методично прокладывал себе путь среди кусочков сухого красного перца и встал из-за стола гораздо более сытым, чем входило в мои намерения.

Веселее, сказал я себе. Если Седона такова, как думает Хэл, это может быть оказаться твоим последним хорошим обедом.

Я заплатил по счету и побрел обратно в Меркадо.

Блуждая по извилистым улочкам, вымощенным булыжником, я наткнулся на интерактивный адресный справочник Центра. Потыкав пальцами в сенсорный экран, Я выяснил, где находится "Дэнни Плэйс". Чтобы добраться туда, надо было подняться на один уровень выше и наполовину пересечь Центр. До восьми времени было много, и я решил пройтись, вместо того чтобы ехать поездом.

Во время этой прогулки я впервые смог по-настоящему увидеть тот мир, в котором жили люди вроде Нерис или Марит. Беломраморные галереи сверкали на солнце, на бронзовой отделке зданий не было и следа грязи. Окна сияли чистотой, в фонтанах журчала прохладная, кристально чистая вода. Пышная зелень ласкала глаз, и Центр скорее напоминал джунгли, нежели оазис в пустыне.

Неожиданно взгляд мой упал на трех парней-латиноамериканцев, грузивших бочку с кактусом, поддон и все прочее на прицеп маленького электромобильчика.

Все они были в накрахмаленной и отглаженной униформе и выглядели шикарно. Правда, пот пятнами проступал у них на спинах, но это было неудивительно, если учесть, с каким усердием они трудились. Дружно взявшись, парни взгромоздили растение на прицеп, и один из них сразу же взял метелку, чтобы убрать землю, упавшую с поддона.

Прохожие шли мимо, словно их не существовало.

Зато у каждого из парней не сходила с лица широкая словно приклеенная улыбка. Пот заливал им глаза, но они продолжали идиотически-радостно улыбаться. На мгновение я подумал, не находятся ли они под действием наркотика, но быстрый умный взгляд их темных глаз опроверг это предположение.

Эти латиноамериканцы носили улыбки, как маски на Рождество. Иначе было нельзя. Они работали в Центре, и для них это было вершиной счастья. Рожденные в темных трущобах Затмения, они каким-то образом пробились к свету и были полны решимости сделать все, чтобы не скатиться обратно. При этом они думали не о себе, а о своих детях и внуках. Великое дело – зацепка в Центре!

Я стал приглядываться к другим людям-невидимкам – они работали по всему Центру. Женщины в униформе мыли окна. Юноши с метелками и совками патрулировали торговую площадь, подхватывая каждый окурок, брошенный местными жителями. Они кланялись и отступали в сторону, улыбаясь во весь рот в ответ на нелюбезные замечания, и лезли из кожи, чтобы продемонстрировать небожителям свою учтивость, на которую те не обращали никакого внимания.

Социал-дарвинисты заметили бы, что наиболее приспособленные к выживанию в данном обществе по праву получают то, чего другие добиваются на протяжении поколений. Еще они сказали бы, что эти трудолюбивые члены низших классов заполняют нишу, оставшуюся незанятой высшим обществом и со временем сами медленно, но верно перейдут на вершину социальной лестницы.

Я понимал, что теоретически это верно. У Алехандро Хигуэры была собственная картинная галерея, но я подозревал, что его отец или дед пришли в Феникс из самых низов. Эстефан Рамирес мог использовать свой талант, чтобы претендовать на звание состоятельного человека, но пропасть между ним и Нерис Лоринг не заполнишь никакими деньгами. Расовые, социальные и экономические преграды помешали бы ему и подорвали бы в нем веру в себя. Даже если бы Эстефан все же пробился, он стал бы игрушкой, а не человеком, к которому относятся как к равному. Забавой.