Я подбежал к окну и выглянул, держась за раму.

Сквозь полотнища дождя падало что-то маленькое, черное, похожее на хлыст, бьющий по воздуху. В яркой вспышке молнии было видно, как оно ударилось о Застывшую Тень. Взлетели искры, и возле основания цитадели «Лорики» вспыхнуло огненное "S".

Я отвернулся от окна и прокричал, перекрывая воющий ветер:

– Неро, Джитт, что там с компьютером? – Маглев разгорался все ярче, и семь спиральных радуг уже поднимались от линий маглева, связывающих цитадели с Центром. – Что бы она ни начала, это нужно остановить.

Джитт взглянула на машину и покачала головой:

– Я не уверена, что могу что-то сделать. Будь у меня время, я разобралась бы в нейронных связях, которые заставляют ее работать. – Она указала на два толстых кабеля, подходящих к основанию веера со срезами мозга. – Все входы и выходы собраны здесь и фильтруются через мозг Нерис. Расшифровать мозг четырнадцатилетней девочки невозможно.

Я повернулся к Неро:

– Вы закодировали энцефалограммы?

Ветер бил в бронежилет Лоринга и развевал остатки его волос.

– Она ненавидела математику, и ее я использовал для запуска программ. Энцефалограмму, снятую во время решения математических задач!

– А остановка?

– Пение. Ее любимая рождественская песенка, "Тихая ночь"!

Сильный и очень близкий удар молнии очертил перед окном силуэт Бата.

– Так заставь ее петь, Лоринг, не то нам всем придется затянуть «Реквием»! Господи Иисусе, ты только взгляни, Кейн!

Радуги оторвались от цитаделей и закружились над Центром, как лопасти винта вертолета. Они вращались все быстрее и быстрее, сливались в плоскость, которая медленно выгибалась, превращаясь в чашу, накрывающую город. Фейерверк крутился с безумной скоростью, молнии били все чаще, пронзая светящийся купол и втягиваясь в его вихревое движение.

Края чаши коснулись маглева. Еще мгновение она продолжала вращаться, потом застыла. Давление внутри купола возрастало, у меня заложило уши. Внизу, в цитадели, посыпались стекла. Сердце забилось тяжело, стало трудно дышать. Я хотел отойти от окна, но воздух сделался плотным, словно бетон.

Внезапно середина чаши поднялась вверх, и вся воронка опять начала вращаться. Я упал навзничь и на секунду потерял небо из виду, а когда поднялся, все изменилось, и я почувствовал себя так, словно последние три дня обедал только бритвенными лезвиями, заедая их толченым стеклом.

Светящаяся воронка исчезла, от нее осталось только зеленое и неоново-красное сетчатое сплетение, которое, возможно, составляло ее каркас. Вокруг и сквозь него были видны бурлящие тучи, а середина, казалось, уходила за облака, и в сердцевине воронки не было ничего, кроме пустоты. Разряды молний били в сеть, и тогда она на мгновение вспыхивала желто-золотым цветом – но потом вновь возвращался красно-зеленый.

Я крикнул Джитт и Лорингу:

– Лучше бы вам что-нибудь сделать! Это что-то сверхъестественное!

Джитт в ярости стиснула кулачки.

– Эта Ведьма знала, что делала. Большинство срезов из левого полушария. Математика, логика и практически нет языка.

Лоринг стоял на коленях перед машиной.

– Давай, Нерис, мы должны это сделать. "Ночь святая мирно спит…"

Мембрана ответила:

– Не могу, папочка. Не могу.

– Придумайте что-нибудь! – Первое голубое щупальце уже зацепилось за край воронки. – Бат, сматывайся живее и прихвати Нэтч. Не знаю, далеко ли ты сможешь уйти…

Бат помотал головой. Из воронки появилось второе щупальце.

– Я не побегу.

Он вогнал в карабин новую обойму и передернул затвор.

Щупальца уплотнялись, создание вытягивало себя из дыры, пробитой в небе. Появился панцирь, усеянный крючьями, шишками и шипами. Вместо прежнего дымчато-серого он обрел свой естественный светло-коричневый цвет. Как и плутониане оно, без сомнения, явилось в своем собственном виде: голова и лицо паучьи, фасеточные глаза и острые жвала, способные откусить вершину одной из Башен Годдарда.

Держась за сеть одним щупальцем, существо вытянуло другое от центра города к цитадели "Лорики".

Одним из трех расставленных пальцев существо подцепило горящее тело, которое было Ведьмой, поднесло палец к пасти и ощутило вкус пепла.

Жужжащий, трескучий голос возник в моей голове.

– 3-знова ее з-занезло. Низ-зшая, но з-з претензаиями.

– Джитт! Сделай что-нибудь!

– Ничего нельзя сделать, Кейн. Эти части мозга просто не могут петь!

Создание повернуло голову и взглянуло на меня: