Герда думала недолго, испепеляя военстала презрительным взором. «В конце концов, Хокс есть со своими рейнджерами. Этот капитан “трехсотый”, но его солдатики пригодятся. Пушечным мясом. Стерх сам не промах и парни у него не абы кто. Пойдет!».

– Сколько?

– По десятке на брата. И мне А-Сертификат.

– Не треснет? Может, всю казну бундесвера сразу?

– Растянусь, но не тресну, – ухмыльнулся военстал. Он знал цену себе и своим ребятам.

– Торг уместен?

– Не-а. Не на рынке.

– Чего так? Скромнее надо быть, военстал. Аппетит у тебя тот еще.

– У вас круче! Изделие, подозреваю, за неделю окупит все ваши затраты. Итак?

– Вон как? Ладно. Договорились. Занимайте позиции и чтоб мне ни одна собака, ни один мудила не проскочил мимо.

– Понял. Задаток?

– Чего-о?

– Аванс. Чтоб всем спокойнее было.

– Ты сейчас на наемника похож. Обыкновенного дикого гуся.

– А мы и так в некотором роде наняты. Армией. Вашей, кстати.

– Да ясно, ясно! Не ношу таких сумм с собой. И документы тоже.

– Карта. Безнал. Хоть что.

– Вот, дерьмо! На… Подавись, – Герда вынула из потайного кармана пластиковую карточку Райффайзенбанка.

– Что там? Кредит? Оплата коммуналки?

– Пшел вон.

– Сенк… ой, ауф видерзеен, медхен!

– Коз-зел!

Стерх вышел, пряча карту в нагрудный карман разгрузки, а Герда долго стояла, соображая и строя план дальнейших действий.

На улице громыхало и трещало. Но это была совсем не весенняя гроза.

Туманск, шепотом называемый в Зоне Мертвым городом, в этот весенний день был не совсем мертвым. Такого количества и разнообразия обитателей в одном месте, да еще и на военном положении, Зона не видывала. Город оживился, наполнился людьми, мутантами, звуками и огнем. Большая часть зверья разбежалась от грохота явно не природного происхождения, но самые любопытные, голодные и злые остались – аасмены, зомби, скелетоны, снобы.

Семейка последних следовала на звук боя от канала на окраине. Голов пятнадцать. И напоролась на «Бастион», спешащий на помощь погибающему Дозору-десятке.

Вклинившись в марш-порядок сектантов с фланга, да еще так неожиданно, карлики сразу навели шухер в стройном клине фанатиков. Бастион-три вырвался вперед, получив приказ торопиться к НИИ, а Бастион-пять и Дозор-девятка, схлопотав ментальные удары снобов, распались и заняли неудобную оборону.

В сером, плотном, как минвата, воздухе с одной стороны летали бочки, кирпичи, арматура, палки и стекла, с другой – пули и гранаты. Время работало против бастионовцев: уже пали двое братьев, а Бастион-три вообще прекратил существование как боевая единица секты. Это прискорбное известие донельзя огорчило и разозлило основной отряд поддержки.

Убойный огонь из всех стволов превратил улицу Энергетиков в ад, а половину карликов в трупы. Но уроды не собирались отступать и с еще пущим рвением обрушили ментальную мощь на людей.

Это сыграло спецназу на руку. Мало того, что отряд полностью пробрался в здание НИИ, так еще и с ходу овладел половиной корпуса, не понеся потерь, а у противника уничтожил до полувзвода бойцов. Разведчики постоянно корректировали действия по связи, успешно отремонтированной радистом, а современное оружие, сплоченность и огромный опыт позволили почти без труда и пыли претворить задуманное в жизнь. План операции выполнялся четко по пунктам, спецназовцы вкупе с местными профи слаженно и быстро продвигались вперед: группа захвата рвалась вверх, пока вспомогательное звено занимало оборону нижних этажей института.

Выбить из корпуса последних азиатов не составило особого труда. Обессиленные, безоружные, голодные гастарбайтеры потеряли боевой настрой, валились с ног и начали сдаваться. Они пали духом, а сбой в проведении операции положил конец алчным желаниям – им не за что стало сражаться. Бойцы ГОНа не могли расстреливать жалких безоружных людей, семенящих, подняв вверх грязные руки, и покорно падающих на колени. На этот раз вразрез приказу командира.

И Никита изменил его, сделав поправку.

Десяток раненых и пленных связали, поместили в бывшую раздевалку НИИ и приставили к ним Родео.

Упорно сопротивляющихся кавказцев закидали парой гранат. Только ингуш не сдался – с криком выскочил из окна пятого этажа, чтобы через пару секунд безжизненно распластаться на асфальте.

С Фигой схватился Орк, удачно выбив оружие из его рук. Две минуты рукопашной закончились порезом руки спецназовца и гематомой голени, а для анархиста – потерей сознания. Орк, матерясь и промакивая кровь со щеки, обезоружил безвольно лежащее тело Фиги, затянул пластиковой сцепкой его запястья и отволок в раздевалку к азиатам. Получив от Истребителя одобрение и благодарность, а от Фифы комплименты, здоровяк уселся на тумбу и занялся починкой экипировки, утолением жажды и доврачебной помощью.