— А кто еще?

— Тут я не вполне уверен. Один из них — Стрейнджлав. Остальных не знаю.

— Стрейнджлав? — переспросил Мило.

— Этот немец, — усмехнулся Уинтергрин.

— Он проталкивает «Стелс».

— А он-то на что нацелился?

— И тут я тоже не вполне уверен, — признался Заблдыгер. — Однако у него имеется «Универсальный, класса „Сделай сам“, оборонительный, несбиваемый, фантастический, ультрасовременный, наступательный штурмовик-бомбардировщик превентивного, ответного и безответного ударов Стрейнджлава», который он и пытается протолкнуть. Вот полюбуйтесь на его новую визитную карточку. Одно из секретных агентств нашего отдела похитило ее у одного из секретных агентств другого отдела, с которым мы боремся не на жизнь, а на смерть, и даже готовы начать войну за изыскание средств. Ваш бомбардировщик поможет нам в нашей борьбе.

Он пустил по кругу визитную карточку наилучшего качества: с отпечатанным черной краской двуглавым орлом Австро-Венгерской империи и рельефными, цвета осеннего золота, буквами, сообщавшими: «Эллиот Стрейнджлав и партнеры. Отличные контакты и рекомендации. Покупка и продажа подержанного влияния. Бомбардировки на заказ. Примечание: информация, содержащаяся на этой карточке, засекречена».

Мило она удручила.

— Можно, я сделаю копию?

— Возьмите ее насовсем, — требовательно сказал Заблдыгер. — Если чьи-то секретные агенты застукают нас с украденной у чьих-то еще секретных агентов визиткой в руках, то смогут свести наши шансы на успех в этом деле без малого к нулю. Все мы, Мило, наперебой стараемся снабдить нашу страну оружием самообороны, способным положить конец нашему миру и принести победу тому, кто использует его первым. И тот, кто первым родит это дитя, сможет возвыситься до уровня Объединенного комитета начальников штабов.

— Надеюсь в таком разе, что вы будете пошевеливаться, — бесцеремонно произнес Уинтергрин, высказав то, что было у него на уме, с угрюмым, раздражительным недовольством, замаскировать которое не счел нужным. — Чего хорошего сидеть тут сиднем, имея на руках такой ходовой товар?

— Дайте нам страницу-другую, посвященную тому, о чем вы говорили сегодня, чтобы мы знали, о чем говорить, когда заговорим с людьми о том, о чем вы сегодня нам говорили. Тогда мы и начнем пошевеливаться со всей быстротой, на какую способны. Со скоростью света, а? Все просекли? И еще, Мило, есть одна тонкость, о которой мы все время забываем вас спросить, а надо бы, я полагаю. Вопрос щекотливый, так что простите заранее. Эти ваши самолеты, они летать-то вообще будут?

— Летать?

— Ну, исполнят ли они задачу, которую они, по вашим словам, исполнят? От этого может зависеть будущее всего человечества.

— Разве я стал бы обманывать вас? — спросил Мило Миндербиндер.

— Да еще когда от этого может зависеть будущее всего человечества? — спросил экс-рядовой первого класса Уинтергрин.

— Я уж скорее жену свою обману, сэр.

— Благодарю вас, Мило. Благодарю вас, Джин. Я знаю, этому я верю безоговорочно.

— Генерал Заблдыгер, — со страдальческой торжественностью напрасно обиженного человека начал Уинтергрин, — что такое война, я знаю не понаслышке. И, при всем уважении к вам, думаю, что никто на свете не знает ее лучше, чем я. Во время прошлой большой войны я нес за морем службу как рядовой первого класса. Я рыл ямы в Колорадо. Когда планировалось и осуществлялось вторжение в Нормандию, я находился в Средиземноморье, разбирал там почту в почтовой каморке. И в день «Д» я тоже сидел в ней, в каморке, не многим большей комнаты, в которой сидим сейчас мы. Во время кампании Рим — Арно я рисковал головой, снабжая наших бойцов — и по всему итальянскому театру военных действий — крадеными зажигалками «Зиппо».

— А я такими же яйцами, — вставил Мило.

— Нам напоминать о том, что поставлено на карту, не нужно. Я понимаю, кто наш враг, и знаю, с чем всем нам придется столкнуться. Никто в этой комнате не понимает лучше меня, что представляют собой мои обязанности в этом деле, и не отличается более глубокой преданностью моему долгу, состоящему в том, чтобы их выполнять.

— Простите меня, сэр, — униженно попросил генерал Заблдыгер.

— Кроме, разумеется, вас, генерал, а также присутствующего здесь мистера Миндербиндера. И каждого из ваших коллег, сидящих с вами за этим столом, сэр.

— Ну так и знал, что эти ублюдки чего-нибудь да спросят, — ворчливо сообщил он Мило, как только они вдвоем покинули комнату и остались наедине.

— Как ты думаешь, Уинтергрин, — прошептал Мило, пока они удалялись от величественного здания, из которого только что вышли, — эти наши самолеты, они летать-то вообще будут?

— Да откуда ж мне, мать их туды, знать?

— Если от этого зависит будущее всего человечества, наверное, может оказаться затронутым и будущее «МиМ. ПиП». Думаю, нам нужно найти кого-то, кто быстренько состряпает бумагу с изложением нашей идеи, чтобы они могли прямо сейчас и начать пошевеливаться, верно? Да нам и самим понадобится вытяжка из нее — для буклета или рекламною листка, которые мы пустим в розничную продажу. Кто у нас силен по этой части?

— Йоссариан?

— Нет.

— Почему?

— Он может завозражать.

— Ну и хрен с ним, — сказал Уинтергрин. — Мы можем опять его проигнорировать.

— Не матерился бы ты так часто в столице нашей родины.

— Так меня все равно только ты и слышишь.

Мило покачал, словно предчувствуя недоброе, головой, и разные половинки его седовато-рыжих усов неровно заколыхались — так, точно и росли-то они не из одной верхней губы.

— Нет, только не Йоссариан. В последнее время он то и дело возражает. По правде сказать, мне не хочется, чтобы он знал о наших делах больше того, что уже разузнал.

— Это почему же?

Мило продолжал покачивать головой.

— Я не уверен, что могу доверять ему. По-моему, у него еще сохранилась совесть.

Неподалеку от них, в Белом доме, президент заканчивал упаковку личных вещей — то был окончательный день исполнения его окончательного решения.

— Переодеться не собираешься?

Джордж Буш, завершая последние приготовления к официальному уходу с поста президента, ответил своему другу, что не собирается.