Это точно он. Уж, слишком времени Лирис уделяет Арине.

– Больше не делай так! Ничем хорошим не кончиться твое безрассудство, - воскликнул Лирис.

– И что? Мне теперь сидеть целыми днями в комнате и помалкивать!

– Конечно, нет. Но так врываться, когда у нас важное собрание...

– Я уже с ума сходила в этих четырех стенах!
– начала ныть Арина.
– Я просто хотела развлечься.

– Надо было мне сказать. Я нашел бы тебе, чем заняться.

– Да, что ты? Не думаю, что найдешь мне что-то лучше, чем досаждать Юрию.

Он засмеялся.

– Да. Конечно, я не смогу затмить твоего развлечения, но скучать ты не будешь. Я обещаю.

Они замолчали. Я чувствовал, что они улыбаются друг другу. Мне знакомо это молчание.

– Дэрриан, - обратился ко мне Юрий.

Я отвлекся от этой парочки и повернул голову к нему.

– Зачем ты вообще остался на собрании, если все равно не слушаешь?

– Ты сам знаешь, что я делаю, - объяснился я, все еще прислушиваясь к их беседе.

– Тогда тебе самому надо было идти. А сейчас либо участвуй в разговоре, либо уходи.

Но я не сдвинулся с места. Какая ему разница, что я делаю? Неужели мне одному важно вычислить предателя?

Я снова сконцентрировал свой слух на Арине и Лирисе.

– Дэрриан, выйди из комнаты, - все не успокаивался Юрий.

Я резко встал и вышел, настолько сильно захлопнув дверь, что она сломалась. Это приподняло мне настроение. Люблю, когда Юрий злиться. Злиться и ничего не делает.

– Можешь принести мне немного книг, чтобы скоротать время?
– мило попросила Арина.

– Конечно. Прости, что давно не заходил. Слишком занят.

– Знаешь, а ты можешь мне еще принести листы бумаг с карандашом?

– Любишь рисовать?

– Обожаю. Но, - замялась она на полуслове, - у меня очень странные рисунки всегда получаются. И я хочу проверить, как дела сейчас обстоят с этим.

– Более того, я могу достать тебе мольберт с красками. Не стоит ограничивать себя в этом.

Арина засмеялась.

– Я тебе так благодарна.

– А вообще, ты можешь рассказать, как ты жила, в прош..., - Лирис поперхнулся, поняв, как сейчас отреагирует на это Арина, и исправился, - до того, как попала сюда.

– Честно говоря, это нельзя назвать жизнью. Я уже почти умерла, но неожиданно все изменилось. Не знаю, что на это повлияло.

Я закатил глаза. Когда она, наконец, поймет, куда она попала, обязательно потребую благодарности за спасение ее жизни.

– У меня были хронические боли и галлюцинации. Может, ты сейчас посмеешься надо мной, но меня всю жизнь преследовала маленькая девочка.

Я задумался. Этот факт не стоит пропускать мимо ушей. Ведь рождение беты всегда предполагает борьбу двух душ за тело, но обычно бета побеждает и подавляет другую душу, зарывая ее так глубоко, что уже ее не вытащить оттуда. Неужели Арина этого не сделала? В будущем, надо об этом узнать поподробнее.

– Она приходила тебе в галлюцинациях?
– удивленно уточнил Лирис. Видимо, он тоже об этом подумал.

– Да. Практически каждый день. И еще пятнадцать лет назад мне начал сниться один и тот же сон. Что самолет, в котором лечу я и мои родители, разбивается, и на меня нападает черный пес, - ее голос поник. От этих воспоминаний ее дыхание углубилось.

– Не переживай. Все теперь позади, - оптимистично подбадривал Лирис.

– Ага, осталось лишь сбежать отсюда, а то родители, наверное, волосы на себе рвут.

Лирис замолчал. Мы, наверное, оба задумались, что признание другого мира будет не самой большой проблемой. Новость, что ее родители погибли, просто убьет ее. Мне впервые за все время с момента нашего знакомства стало ее жаль. Девочке пришлось нелегко, и ее поддерживали единственные дорогие ее люди, которых уже нет в живых.

– Мне жаль тебя, - вдруг с грустью произнес Лирис.

– Да уж. Заложницей быть не сладко, - с вдохом согласилась она.

– Я не об этом.

– А о чем же?
– озадаченно спросила Арина.

– Я о Дэрриане.

Ее сердце стало бешено биться, и она затаила дыхание.

– Не понимаю, причем тут он. Если ты о том, что Дэрриан отказался со мной прогуляться...

– Ты влюблена в него, - резко перебил Лирис ее.

Она остановилась. Арина старалась скрыть свою дрожь, но у нее плохо получалось.

– Как ты узнал? Неужели, все настолько очевидно?
– с горечью спросила она.

– Не важно. Мне жаль, что это оказался он.

– Ты имеешь в виду его жестокость?