— Но на видеозаписи ясно видна ваша машина! — не унимался мальчишка.

— Машина, да. Но не я. Так что, пропуск подпишете или как?

Я переложила ногу на ногу тем самым жестом, каким это делает Шэрон Стоун в фильме «Основной инстинкт». Правда, на мне было вовсе не белое платье, под которым ничего нет, а джинсы, но тем не менее сработало. Аркадий решил, что со мной лучше не связываться, нервно облизал губы и подписал пропуск.

В коридоре я столкнулась нос к ному с Фирсовым. Увидев меня, следователь сделал движение в сторону своего кабинета — видимо, хотел укрыться. Поздно спохватился.

— Добрый день! — солнечно улыбнулась я. — Понимаю, что вы не имеете права обсуждать дело Янины Кирпичёвой, но ведь я главный свидетель. Можно вас на пару слов?

Фирсов затосковал. Прекрасно отдаю себе отчет, насколько полицейские — как, впрочем, и все остальное человечество — ненавидят, когда их к чему-то принуждают. Во взгляде Фирсова читалось: «Только потому, что ты длинноногая стерва и тебе покровительствует подполковник Воронцов, я должен тратить на тебя свое время вместо того, чтобы послать подальше?!» Да, именно поэтому!

— Со вчерашнего дня новых обстоятельств в деле не появилось, — уныло произнес Фирсов. — Вы слишком торопитесь. И, кстати, скажите деду девочки, чтобы он прекратил мне названивать. Сегодня от него поступило пять звонков. Все спрашивает, как продвигается расследование. Когда будет надо, я сам ему все расскажу.

Ну понятно. Жернова закона мелют нескоро, но верно…

Я сбежала по ступенькам и села в машину. Выруливая со стоянки, я набрала номер Александра Арнольдовича.

Старик схватил трубку сразу — видимо, он и ночевал возле телефона.

— Слушаю? — прозвучал его задыхающийся голос.

— Это Охотникова, — была вынуждена я разочаровать соседа. — У вас нет новостей?

— К сожалению, нет. Я не отходил от телефона всю ночь, — тяжело вздохнул старик. — Что же нам делать, Женя?

— Продолжайте дежурство, — сказала я. — Поставьте телефон на автоответчик и ложитесь отдохнуть. А я постараюсь добыть новую информацию.

Кирпичёв разочарованно повесил трубку. Понимаю, ему сейчас тяжелее всех. Старик так ждал хороших новостей… Однако какие нерасторопные похитители! Прошло уже больше суток с момента похищения, а они до сих пор никак себя не проявили. Что бы это значило?

Что ж, я не собираюсь сидеть сложа руки. Не знаю, как следователь Фирсов, а я готова действовать. И хотя с исчезновением Табаки нить, ведущая к Яне, прервалась, я постараюсь найти новую. И ведет она меня прямиком в больницу.

В приемном покое я навела справки о Коломиной Софье Ивановне, доставленной сюда на «Скорой». Женщина лежала в нейрохирургии. Я купила бахилы, одолжила белый халат, выписала пропуск и поднялась в отделение.

Софья Ивановна лежала на кровати у окна. Голова женщины была забинтована, но выглядела Коломина гораздо лучше, чем в нашу первую встречу. На тумбочке у кровати лежали пакеты с фруктами. Значит, родственники нашлись. Увидев меня, женщина наморщила лоб, припоминая, где же она меня видела, потом улыбнулась:

— Ой, я вас помню! Это ведь вы нашли меня тогда и позвонили в «Скорую»?

— Меня зовут Женя, — сказала я, присаживаясь на стул у кровати. — Как вы себя чувствуете?

— Спасибо. Уже лучше. Через неделю обещают выписать, — ответила Коломина. — Я так вам благодарна! Если бы не вы, неизвестно сколько я пролежала бы на земле. Как мило, что вы решили меня навестить!

— Софья Ивановна! — сказала я. — У меня к вам очень важное дело. Пожалуйста, расскажите еще раз, как произошло нападение на вас.

Женщина поморщилась:

— Не хочу об этом вспоминать… Но раз вы просите…

Софья Ивановна повторила рассказ, старательно припоминая подробности. Я попросила ее как можно точнее описать девочек, напавших на женщину. Коломина плохо их рассмотрела, но к концу ее рассказа у меня не осталось сомнений: это были те самые близняшки, что подзадоривали дерущихся на остановке в день похищения Яны.

— И знаете, что меня удивило? Ну, кроме того, конечно, что такие девочки нападают на прохожих по ночам, — вздохнула Софья Ивановна. — Это слово, что они крикнули…

— Что за слово? — напряглась я. Может быть, это поможет мне в расследовании?

— Слово… Каламаксай, вот какое слово.

— И что оно означает?

— Понятия не имею!

Мы с Софьей Ивановной уставились друг на друга в недоумении. На лице женщины отразилась напряженная работа мысли, но потом Коломина разочарованно откинулась на подушки.

— Голова у меня сейчас не в лучшем состоянии… извините меня.

— Вы написали заявление в полицию? — поинтересовалась я, вставая.