Увы, современный общечеловек с его общечеловеческими принципами от трагедии шарахается. Моя бабушка, добрый и хороший человек, всякий раз зажмуривалась или отворачивалась, когда видела, как на экране один человек целится в другого из пистолета. Дай ей власть, она бы запретила все трагедии.

Сейчас она эту власть получила. Сперва она просто перестала покупать книги, «которые плохо кончаются», потом в литературных и прочих творческих кругах обосновала необходимость оптимистической литературы в противовес упаднической, что сеет неверие в силы человека, упомянула о необходимости воспитания молодежи в нужном русле, так что всякий, кто посмеет написать трагедию, сразу попадет в опасные смутьяны.

Та литература, «старая», не нуждалась ни в назидательных концовках, ни в хеппи-эндах, ни в приглаживании: «Ах, у этого ужасного Юрия Никитина в романах столько крови, жестокости!.. И столько мух!..» Нравственное содержание той литературы, старой, основывалось на полном доверии к нравственному чувству человека, ныне потерянному общечеловеками с их мелкими запросами.

Размывание нравственных чувств, ранее незыблемее горных хребтов, привело к тому, что сперва возникло недоверие, что этот общечеловечек не сумеет сам, без подсказки, отличить добро от зла, белое от черного, правую руку от левой, и пошли косяком хеппи-энды с назиданием… ну прямо церковные «Поучения…»! А потом и вовсе общечеловечек с общемировыми ценностями решил, а на кой ему вообще запоминать, что есть добро, а что зло? Да еще держать себя в каких-то рамках, пусть и оч-ч-ч-чень широких?

Да, сказал, общечеловечек, все дозволено. И добро, и зло. Вернее, нет ни добра, ни зла. Есть только мой желудок, мои гениталии, мой дом и мой огород. И все должно служить им. Наука, техника, искусство, литература.

Современному человеку уже непонятно, зачем древние писали трагедии, когда можно писать комедии, что раньше было «низким жанром» для слуг, рабов.

Напомним?

Насчет детских особенностей критикизма в литературе. Это вообще-то присуще не только литературе, а всей русской интеллигенции в целом. В отличие от просто интеллигенции, русская интеллигенция так и не сумела выйти из детского возраста, когда ребенок разоблачает взрослых, разоблачает и разоблачает без конца, судит обо всем, всех и вся, но себя требует считать неподсудной. Видимо, из-за своего детства и соответствующей детству недоразвитости ума и неумения отвечать за свои слова и поступки.

Это простой и понятный путь – критиковать и разоблачать, прикалываться, заполнять страницы отборным матом, выказывая этим свою круть и революцьённость, изображать признанных героев подонками, гомосеками, трусами и ворьем, находить во всех великих деяниях, будь это открытие Коперника или атомарной теории – экономические или фрейдистские мотивы, а то и простое желание пограбить.

По этому пути, как стадо леммингов, движется основная масса пишущих. От начинающих и до тех, кто получает смешные букеры или дискредитировавшие себя нобелевки. Но еще большая масса читающих охотно и жадно потребляет эту литературу. Охотно, жадно и с восторгом.

Человечку простому и очень простому, который в прошлом вывозил навоз из конюшен, а теперь избирает президента и влияет на политический курс, культуру и даже искусство, вообще на развитие человечества – этому человечку жаждется читать, что и так называемые великие такие же твари, как он сам, тоже лгали, воровали, трусили, предавали направо и налево. А раз такие, то и он вроде бы уже не сволочь, а нормальный и даже порядочный представитель современного общества.

Эта сверхтема в искусстве, так сказать, социальный заказ общества. Того самого большинства, что в прошлом, повторяюсь, пахало землю, выращивало скот, вывозило навоз, ловило рыбу, копало канавы, куховарило, а теперь оно, получив право голоса, голосует рублем, что писать и КАК писать.

Конечно же, я не призываю вас всех писать «как надо». Мы все по жизни знаем, что как не надо, мы готовы сказать всегда, и почти всегда правы, а вот как надо… Потому в литературе столько антиутопий или альтернативных историй, их только полный идиот не напишет, а вот написать «как надо», как и вообще выравнять валютный курс, победить рак, улучшить демографию, знают только лучшие представители нашей цивилизации, но они, к сожалению, уже работают слесарями, подсобниками, грузчиками, парикмахерами…

Есть тот сверхзаказ общества, который автор ни в коем случае выполнять не должен. Даже если за это обретет золотые горы.

Писать, как вы знаете, можно обо всем. А с тех пор, как рухнули все нормы, хорошие и нехорошие, то писать стало можно и как угодно. Заполняя ли все страницы сплошным матом, смакуя ли некрофилию и копрофагию, рассказывая собственную жисть во всех подробностях – все это мы видим на прилавках, а это значит, что можно и вам.