– Загадай желание, – сказал странный парень в толстовке.

Очередная жертва улицы – Маттиас таких таскал в мансарду каждый день; ему почему-то не сказали, как его зовут – а они все его знали, и он должны знать, будто этот парень какая-то знаменитость – Кори пожал плечами – все это его смущало – он сто лет не был в церкви; и все эти ребята – священник какой-то обдолбанный, пьяный будто, монах в белом с пистолетом расписанным, полицейский с нервным тиком – и комната – портрет Папы, тяжелая черная мебель резная, запах ладана и чая – зачем он пошел с Дэмьеном, зачем рассказал ему всё; Кори захотелось завернуться, спрятаться в свое горе, как в плед.

– Как в день рождения?

– Как в день рождения.

– Просто закрыть глаза и загадать?

– Нет, просто скажи. Только учти – оно сбудется. Поэтому это должно быть настоящее желание, а не там, телескоп или новый альбом Travis… Желание не купишь за деньги.

Кори молчал. Они все смотрели на него. Он решил не врать хотя бы.

– Я сегодня потерял щенка… вернее, я выгнал его… вспомнил старое горе, взбесился и выгнал… на улицу, в холод, дождь… Я бы отдал полжизни, всю жизнь, только бы с ним всё было в порядке. Чтобы у него прямо всё было хорошо-хорошо.

– Жизнь за щенка?

– Да, а что, – Кори покраснел. – Моя жизнь всё равно никчемушная. Я бросил любимую девушку беременной от священника, я работаю на каких-то дурацких работах… Строю храм, хотя ни капельки – ни капельки, понимаете – не верю в Бога. Я просыпаюсь каждый день и думаю – зачем я вообще – зачем мне вставать, есть, спать – я мог бы вообще не родиться – и ничего бы в этом мире не изменилось.

– Ты очень дорог Богу, – сказал парень в толстовке. – Еще раз подумай – это, правда, твое желание?

– Да. Где кровью подписать?

– Ничего не нужно. Просто пей чай. А ты, Дэмьен, а ты, Артюр, ты, Маттиас, хотите чего-то в эту ночь?

Маттиас и Дэмьен покачали головами.

– Ладно, Дэмьен, у тебя пусть заживет нос… а для тебя, Маттиас, специальный приз – сатирическое – все наркотики в эту ночь в Асвиле станут сахаром…

Комиссар Локи засмеялся; он, похоже, тоже не понимал, что происходит в эту ночь в Соборе, но атмосфера всеобщего счастья, эйфории на него подействовала – он перестал нервно моргать, морщины на лбу разгладились.

– Отлично, а можно мне бутерброд с расплавленным сыром?

– Пожалуйста, – сказал отец Декамп, достал хлеб, оливки, сыр и бутербродницу, и поставил все перед комиссаром. – Чудо Господне – всё есть. Если повезет, на тосте будет лик нашего гостя.

– Значит, это так работает?

– А ты думал – тебе бутерброд в луче света с неба под музыку Вагнера спустится? Включай в розетку и фантазируй, и про нас не забудь. Туда четыре тоста влазит, – Дэмьен в свою очередь захихикал и сказал, что комиссар Локи напоминает ему рассказ Рэя Брэдбери про Синюю бутылку – кто-то искал в ней смысл жизни – и находил смерть, а один герой – только виски, и в ней всегда для него было виски.

– Отличная идея для воскресной проповеди – как ты любишь, Декамп – продолжение темы – чудеса для Господа своими руками…

– О, точно, сегодня же воскресенье, мне проповедь читать, – отец Декамп был как ребенок в морском путешествии – всё его радовало; он обхватил себя руками и улыбался не переставая.

– И о чем же ты будешь говорить? – комиссар Локи сделал первую партию и выдал первый бутерброд бродяге; тот надкусил аккуратно – горячий, похвалил; сыр потек из хлеба на пальцы, и он его слизал – обычный парень, ест бутерброд с расплавленным сыром, а они все смотрят на это с таким восторгом, будто родители умиляются всему в новорожденном – Кори очень смущал этот парень, теперь ему казалось, что он тоже его знает – знал, но очень давно, может, мельком, в телевизоре видел.

– Не знаю. Я видел чудо. И теперь никого не оставлю в покое – я буду везде ходить и говорить – Господь есть – пока не изменю этот мир к лучшему.

– Как ван Хельсинг, – тихо произнес Дэмьен. – Он тоже посвящает этому жизнь – он видел чудо – святого Каролюса – как из его следов на поле боя росли розы – и потом увидел, как тот в смерти ушел на небо – оно раскрылось для Каролюса – и ангелы, и Дева, и ты, Господи, приняли его – и ван Хельсинг увидел это небо – и сказал, что не может жить дальше, как раньше – ведь Бог есть, об этом должен знать каждый.

– Я пойду, – Кори встал; ему стало совсем тяжело от всех этих разговоров о Боге – никто ему не помог в этом Соборе – к черту церковь. Дэмьен жалобно посмотрел – ему хотелось остаться с друзьями, разговаривать дальше, есть горячие бутерброды – прикольно, если подумать – ночью сидеть в Соборе и есть бутерброды, с полицейским и бродягой – совсем не похоже на ту Церковь, что Кори знал – но ему было плохо; теперь всё совсем плохо для Кори. – Ты оставайся, Дэмьен, мне завтра на работу просто…

– Воскресенье же.