А я, как и планировал, пошел учиться на капитана…

Санька. Капитан погранвойск Александр Рудин.

За несколько дней до того, как я собрался ехать в Алма-Ату поступать в училище погранвойск, отец предложил мне съездить в Ялту проститься с друзьями намекнув, что меня там ожидает сюрприз.

Костян уже почти год, как служит на Каспии в отдельной бригаде пограничных СКР. Димка был в Ленинграде, где учился в Художественном ПТУ на ювелира — не срослось у него с учителем, заслуженным художником. Братаны Нудельман улетели в Москву к родне, Миха чтобы поучиться на подготовительных курсах МФТИ, а Веня — себя показать. Псих, а так зову его только я и исключительно из зависти, хотел бы я быть таким психом, как мой лучший друг… но не дано. Этот набирает плавательный ценз на пароходе, хотя зачем он ему, моряку с более, чем трехлетним стажем работы на судне? Мотается теперь по нашему побережью Черного моря, во всю его длину.

Поэтому, поехали в Ялту мы с отцом и Вал со своим батей. Наши родичи успели крепко сдружиться за год жизни в Севастополе, так как одинаковые заботы могут сплотить и не таких разных людей. Тем более, если они живут в одном подъезде, а их сыновья дружат с горшков в детском саду. Вал созвонился с Суреном Оганесовичем и заказал у него стол на восемь персон в большом зале ресторана «Привал». И это в сезон, умеет Вал убеждать людей — редкий талант у человека. Но как впоследствии оказалось, это было совсем не трудно, так как за столом в ресторане сидел, такой себе, здоровенный морячок и сиял во все свои еще не выбитые зубы. Пароход Коляна, уже второй день, был пришвартован к причалу Ялтинского порта, вот оказывается о каком сюрпризе намекнул мне отец. А уж кому кому, а Николаю даже Шеф не мог отказать и во много раз большем. Мне и не только, иногда казалось, что Оганесович им восхищается. Часто он смотрел на того, как знаток на редкую картину известнейшего художника и это замечал не только один я.

Как-то раз он выдал, будучи в приличном подпитии:

— Вы парни все неординарные человеки, но Николян, так он его и назвал — раритет. Берегите его.

Уж в чем-чем, а в понимании этих самых человеков Шефу не было равных, он срисовывал личности на раз. В чем мы не единожды убеждались. К началу застолья подошли Михал Иваныч дед Коляна и Дмитрич отец Димона. Таким образом за столом, вместе с Шефом, у нас был полный комплект в восемь мужчин. За разговором, тостами и пожеланиями старшие товарищи приняли довольно прилично, мы же потребили не более трети их дозы в виде коктейлей, которые только начали входить в моду и появляться в прейскурантах баров и меню ресторанов. Но и этого пития оказалось достаточно для наших молодых и не привыкших к алкоголю организмов. Куда нам до ветеранов, которые на фронте пили все, что горит и не горит — тоже.

Когда мы вышли с отцом на веранду я освежиться, а отец покурить, то здесь и состоялся у меня мужской разговор с отцом. Мы оба раскрепостились, благодаря алкоголю и разговаривали скорее, как старший брат с младшим, а не отец с сыном.

— Саня, а ведь тебе будет тяжело в училище по сравнению с другими курсантами, — начал разговор отец, когда мы вышли на веранду.

— Чего вдруг, — удивился я.

— На первом этапе, в армии равняют людей под один уровень. Под кондицию. А ты уже сформировался, как личность — вы с ребятами быстро подросли до взрослой состоятельности. Ты самостоятелен в жизни и тебе не нужна ни помощь, ни тем более опека старших. Ведь ты сам готов помогать, даже взрослым и уже не раз это делал. Поэтому будешь там выглядеть, как школьник а детском саду. Соображаешь?

— Я об этом даже не думал… Что ты мне посоветуешь?

— Нельзя в замкнутом армейском коллективе прожить отдельно, будучи вне его. Прикинься «академиком», брось все силы на учебу и к тебе курсанты станут относиться снисходительно, а командиры уважительно. Но не в коем случае не лезь в отличники. Спросили — ответил, не спросили — промолчал и всегда будь готов помочь товарищам, даже себе в ущерб. Наступи на горло своей рациональной взрослости, скажем так. Молодость, ведь она безоглядная в поступках и не всегда рассчитывает последствия. В молодости все приятели в друзьях, а у тебя уже определенны жизненные приоритеты: родня, друзья и все остальные.

— Это, на самом деле, так…

— Еще кроме учебы у тебя есть спорт и потому не будет времени на молодецкие забавы и загулы. Поэтому тебя поймут сослуживцы, ты станешь своим в курсантской среде и в тоже время будешь сам по себе. В училище будет всем понятно, что ты не чужд коллективу, а просто занят уважительными вещами. В ущерб радостям молодой жизни.

— И долго так будет продолжаться, я ведь такой же, как и они.

— Это ты так думаешь. По положению и статусу — да, а по сути — нет. Но со второго курса все устаканится — тебя будут принимать таким, какой ты есть. И, повторяю, отторжения в коллективе это не будет вызывать, мол парень конечно с заскоками, но свой, проверенный временем и казармой.

Такой не притязательный разговор, вдруг открыл мне отца с новой стороны. Оказалось, что он всегда сдержанный в эмоциях и как называла его, иногда, мама — твердокаменный солдафон, оказался проницательным и мудрым человеком. И этот человек по-настоящему любил и понимал меня, своего единственного сына.

А за столом наши старые, но еще крепкие бойцы вошли в раж и начали воспоминать «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Однако мы, своим присутствием, не давали им разогнаться, как крепким словцом, так и нелицеприятной фронтовой правдой. Они считали нужным нас от нее уберечь, поэтому мы сослались на свои неотложные молодые заботы и покинули ветеранов. Я поинтересовался у метрдотеля и оказалось, что Сурен Оганесович уже заказал такси, поэтому родителей развезут по домам без эксцессов и спешки.

— Ну а теперь, сюрприз, — вдруг завопили пацаны и потащили меня в порт, к грузовому терминалу работающему круглосуточно.

— Вот оно, — сказал Вал, когда мы подошли к большому упаковочному ящику, на котором было написано латинским алфавитом, но с какими-то прибамбасами сверху букв. И кроме этого, на боку ящика было аляповато намазано красным суриком: «Чижик».

— Колян, сейчас освободилась дежурная машина, я подгоню сюда погрузчика и счастливый путь. — Сказал подошедший к нам кладовщик, отдавая ему пакет с бумагами.