В: Актуализация?

У. Г.: Актуализация – этому мешает культура. Все должно уйти из твоей системы. Не гдето там снаружи – я не предлагаю сжигать книги или сносить храмы.

В: Есть ли у нас врожденная сила, чтобы вырваться из этой культуры?

У. Г.: Понимаешь, это ты. Общество внутри тебя, а не снаружи. Эта культура является частью этого человеческого сознания, и все, что человек когдалибо чувствовал и переживал, составляет часть этого сознания.

Но есть один вопрос, на который у нас нет адекватного ответа: «Как это передается от одного поколения к другому?» Это действительно загадка. Все пережитое – не обязательно только твой опыт за твои тридцать, сорок или пятьдесят лет жизни, но также и сознание животных, растений, птиц – все это часть сознания. (Не то чтобы была некая сущность, которая реинкарнирует; тут нет никакой сущности, так что вся эта история с реинкарнацией представляется мне абсурдной.) Вот почему тебе снится, что ты летаешь, как птица. Понимаешь, сексуальные фантазии, которые имеет человек, эти животные позы, Кама Сутра Ватсьяяны – все это часть сознания, которое передается из поколения в поколение. Как оно передается, я не знаю, не могу сказать, я не настолько компетентен. Но кажется, что средства в этом. Должны быть какието средства пере…

В: Больше, чем генетика?

У. Г.: Больше, чем генетика: генетика лишь часть этого. Сознание – очень мощный фактор в переживании какихто вещей, но никто не способен понять содержание всего – оно слишком обширно.

В: Как мы можем способствовать функционированию желез?

У. Г.: В одном я против медицинской науки. Видишь ли, само желание понять человека основано на том, чтобы контролировать его, – вот почему я не совсем заодно с ней. Когда вы сможете контролировать эндокринные железы, вы измените личность человека; промывание мозгов перестанет для вас быть необходимостью. Промывание мозгов – весьма усовершенствованный процесс. Если бы природе позволили идти своим путем, каждый бы стал уникальным цветком. Почему в этом мире должны быть только розы? Зачем? Полевой цветок или одуванчик столь же красивы и столь же важны в мироустройстве. Почему должны быть только цветы жасмина, розы или еще какието? Итак, есть возможность перемены, но внезапной, а не постепенной. Это должно произойти очень неожиданным и взрывным образом, чтобы разрушить все.

В: В индивидууме?

У. Г.: В индивидууме. В этом нет никакого социального содержания, никакого религиозного содержания, никакого мистического содержания – нет ничего такого. Может быть, оно воздействует на человеческое сознание в целом – но это всего лишь предположение – я не могу ничего об этом сказать – все, что я говорю, находится в области предположений. Но оно должно влиять – есть только один ум, только одно сознание – все, что происходит здесь, не может не влиять, но эффект его будет микроскопичен.

В: Как содействовать этому, не контролировать людей, но получить эти результаты?

У. Г.: Нет, вся мотивация там – изменить все в целом. Интересующий тебя вопрос «как» подразумевает изменение. Почему ты хочешь понять? Я не говорю, что тебе не следует понимать, но мотивация твоего понимания – в том, чтобы вызвать изменения. Это часть нашей культуры. Культура требует этого.

Понимаешь, здесь происходит постоянная борьба. Это борьба между тем, что пытается выразить себя посвоему, и культурой, мешающей этому. Возможно ли, есть ли какойто способ для тебя избавиться или освободиться от мертвой хватки этой самой культуры? Можешь ты сделать это путем какогото волевого акта с твоей стороны? Ты ничего не можешь добиться своим хотением; это должно просто случиться. Вот почему я говорю, что оно беспричинно.

Повидимому, это происходило с некоторыми людьми в нашей истории. Каждый выражает эту уникальность посвоему, и это зависит от его окружения. Это выражение данного окружения. Но если такая штука должна произойти сегодня с любым человеком… Это должно происходить, так как природа время от времени своим собственным способом выдает некий цветок, законченный продукт человеческой эволюции. Законченный продукт человеческой эволюции не может быть использован как модель для создания другого такого же. Если она выдает один цветок, это все, понимаешь; его нельзя сохранить. Ты не можешь законсервировать его аромат, потому что если ты его законсервируешь, он будет вонять. Эволюционный процесс, или движение (назови это как угодно), не заинтересован в использовании того, что он создал, как модели для дальнейшего творения; у него есть свое собственное творение.

Очень сложно ответить на вопрос, который ты задаешь, потому что на него нет ответа. «Как» должно уйти – это единственный способ. «Как» должно уйти, потому что «как» подразумевает, что есть некий способ, некий метод, техника, будто есть нечто, что ты можешь сделать, чтобы вызвать это тотальное изменение твоей химии, эту алхимию. Но любой подобный метод побеждает свою цель. Когда ты оказываешься в ситуации, где невозможно найти ответ на этот вопрос, в этот момент может чтото произойти, в этот момент запускной аппарат, который здесь есть, помогает запустить все это. Когда вопрос «Как?», освобожденный от желания понять или вызвать изменение, остается там… То, что ты видишь, это мысль, а мысль – это в итоге вибрация. Она имеет встроенную атомную структуру: в этой мысли вкраплен атом. И когда эта мысль не может двигаться, когда она не может сделать никакого движения в какомлибо направлении, тогда с этой мыслью чтото должно произойти.

Есть только одна мысль: «Как?» Этот организм заинтересован в одном вопросе: «Как отбросить все это рабство, как избавиться от удушающего влияния культуры?» Это единственный вопрос, который есть у этого организма – не в виде слова, не в виде мысли, – весь человеческий организм является этим вопросом. Не знаю, понятно ли я выражаюсь. Это тот вопрос, который бьется, пульсирует в каждой клетке, в самом мозге костей, пытаясь освободиться из этой мертвой хватки. Это один вопрос, одна мысль. Это спаситель. Этот вопрос обнаруживает, что он не может найти ответ, что этот вопрос ничего не может сделать, и тогда он взрывается. Когда ему некуда двигаться, нет пространства, происходит «взрыв». Этот «взрыв» сродни ядерному взрыву. Он разбивает беспрерывность мысли.