Я могу лишь так сказать об этом: что бы это ни было, его нельзя испытать – если там чтото есть, я не знаю – у меня нет способа знать все это. Если говорить вашими ведантическими терминами, неизвестного вообще не существует. То, что ты знаешь о называемом «неизвестным», уже не неизвестное. Я действительно не знаю, есть ли неизвестное. Что бы ты ни знал о неизвестном, что бы ты ни испытывал из того, что ты называешь неизвестным, это не неизвестное, потому что оно стало частью твоего знания.

Чего ты хочешь? Скажи мне, что это? Смотри, ты не можешь просить того, чего ты не знаешь, а ты ничего не знаешь об этом – сейчас или потом, – даже если предположить на минуту, что ты просветленный, у тебя нет никакого способа чтолибо знать об этом. Это никогда не сможет стать частью твоего знания.

Здесь появилось понимание, что больше невозможно чтолибо испытывать. Не знаю, понятно ли я изъясняюсь. Индивидуума, изоляции, разъединенности (назовите это как угодно) больше нет. То, что отделяет тебя, изолирует тебя, это твоя мысль – она создает границы, создает барьеры. А как только границы исчезают, оно безгранично, беспредельно. Не то чтобы ты мог испытать безграничность и бесконечность твоего сознания; содержание твоего сознания настолько велико, что ты ничего не можешь о нем сказать. Вот почему я использую слова «Это состояние незнания». Ты на самом деле не знаешь. Но как ты знаешь, что ты не знаешь? Не то чтобы ты говорил себе, что ты не знаешь; но в отношении к обычному состоянию сознания у тебя нет никакого способа знать это – ни у кого нет. С твоей стороны нет даже и попытки чтолибо понять.

Ты не накапливаешь опыты. Если ты хочешь испытать одну вещь, вся серия тайн тут как тут, стучится в твою дверь. Это вовсе не опыт. Тебя интересует получение опыта абсолютной реальности, истины, Бога и бог знает чего; но тебе бесполезно пытаться испытать то, чего ты испытать не можешь. Это не означает, что оно по ту сторону структуры переживаний – «Это нечто, чего я не могу описать, чего я не могу…» – понимаешь, не вся эта ерунда; структура переживаний заканчивается. Если ты не распознаешь то, на что ты смотришь – этот цветок как цветок, эту розу как розу, – это означает, что тебя там нет. Что ты такое? Ты не что иное, как пучок всех этих опытов, знания, которое у тебя есть относительно них.

Я вижу, и я не знаю, на что я смотрю. Мои сенсорные восприятия действуют на своей пиковой мощности, но всетаки ничто внутри меня не говорит: «Это зеленое. Это коричневое. У тебя белые волосы. Ты носишь очки…» Знание, которое у меня есть о вещах, остается на заднем плане, оно не действует. Так что «Я пробужден? Я сплю?» – у меня нет никакого способа знать это самому. Вот почему я говорю, что в этом сознании полностью отсутствует любое разделение на состояния бодрствования, сновидения и глубокого сна. Это можно назвать «турия» (используя ваш санскритский термин) – не трансцендирование этих вещей, а абсолютное отсутствие этого деления.

В: В вашем мире нет снов?

У. Г.: В некотором смысле вся жизнь подобна грандиозному сну. Я смотрю на тебя, но на самом деле я ничего не знаю о тебе – это сон, мир сна – в нем нет никакой реальности. Когда структура переживаний не манипулирует сознанием (или как вам угодно это назвать), тогда вся жизнь становится грандиозным сном с точки зрения опыта; не с этой точки зрения здесь; но с твоей точки зрения. Понимаешь, ты придаешь реальность вещам – не только объектам, но также чувствам и переживаниям – и думаешь, что они реальны. Когда ты не переводишь их в понятия твоего накопленного знания, они не являются вещами; ты на самом деле не знаешь, что это такое.

В: Итак, это состояние незнания похоже на жизнь во сне?

У. Г.: Для тебя. В отношении реальности, которую ты придаешь вещам, ты бы назвал это состояние незнания «сном». Я действительно даже не знаю, жив я или мертв.

Здесь больше нет такой вещи, как реальность, не говоря уже об абсолютной реальности. Я функционирую в мире, как будто я принимаю реальность всего так, как вы принимаете его. Например (я всегда это спрашиваю), возможно ли для тебя испытать трехмерное пространство, в котором ты функционируешь? Нет. У тебя должно быть знание – длина столькото футов, ширина и высота столькото футов. Как ты можешь испытать трехмерное пространство, кроме как посредством знания? Так что даже это нельзя испытать – не говоря уже о четвертом измерении – мы действительно не знаем о нем. И я могу сказать, что стены для меня не существуют, в том смысле, что нет непосредственного опыта стены вон там. Это не означает, что я не стукнусь о стену, когда пойду в том направлении. Это как течение воды: когда она встречает препятствие, есть действие – они либо переливается через него, либо идет в обход. И это действие возможно только тогда, когда знание, которое есть на заднем плане, включается в работу – тогда происходит действие. Но здесь и сейчас, когда я начинаю идти в том направлении, нет и речи о препятствии или чемто другом там.

Видишь ли, если я употребляю слово «материя», то не в том смысле, в каком его используют ученые. (трогает ковер) Есть контакт. Умный человек спрашивает: «Откуда ты знаешь, что есть контакт?» Этот контакт есть осознание, ты можешь сказать. Но в тот момент, когда ты говоришь, что он твердый, ты придал ему твердость; а иначе, твердый он или мягкий? Можешь ты непосредственно это испытать? Я не знаю, язык вводит в заблуждение. Если я использую слово «непосредственно», ты думаешь, что есть непосредственный способ испытать чтолибо. Итак, когда я употребляю слово «непосредственно», я имею в виду, что ты вообще ничего не можешь испытать. Когда я говорю о «панорамном зрении», это не значит, что я могу испытать это панорамное зрение; я хочу сказать, что ты не можешь этого. Не пытайся испытать то, о чем я говорю. Я не могу испытать этого, ты не можешь испытать, никто не может. Тогда почему мы говорим об этом? Потому что ты там, а я здесь.

В: Если только вам не надо успеть на поезд или чтото типа того, вы живете в настоящем моменте?

У. Г.: Обманчиво было бы называть это «жить от момента к моменту». Ты никогда не можешь уловить это – жить от момента к моменту – это никогда не может стать частью твоего сознательного существования, а тем более твоего сознательного мышления.

Смотри, в структуре «тебя» нет никакого настоящего; все, что есть, – в прошлом, которое пытается спроецировать себя в будущее. Ты можешь думать о прошлом, настоящем и будущем, но нет ни будущего, ни настоящего; есть только прошлое. Если есть настоящее, ты никогда не сможешь испытать это настоящее, потому что ты испытываешь только твое знание о настоящем, а это знание является прошлым. Так что какой смысл пытаться испытать тот момент, который ты называешь «сейчас»? Ты никогда не сможешь испытать «сейчас». Оно никогда не сможет стать частью твоего сознательного существования, и ты никогда не сможешь выразить его. «Сейчас» не существует, пока тебя это волнует, кроме как концепция. Я не рассуждаю о «сейчас».