— Именно, — подтвердил Фулгрим. — С твоей строительной техникой на это уйдут сутки или чуть больше. Сделай это для меня, и я поведаю тебе об Ангеле Экстерминатус.

Из уважения к мифологии его приемной родины Пертурабо назвал свой великий театр «Талиакрон», что на лохосском языке означало «Жилище Талии». В пантеоне древней Олимпии Талия считалась богиней, которая вдохновляет безумцев и поэтов, распаляя их воображение изящным слогом и любовью к крепкому вину. Хотя открыто ей давно уже не поклонялись, в священные дни богини люди все равно устраивали роскошные пиры в развалинах скальных храмов-театров, некогда ей посвященных. Человеку свойственно чтить, хотя бы для вида, даже ложных богов, если это даст повод для возлияний.

Театры Талии обычно были небольшими, ибо даже в лучшие дни Олимпии население, находившееся под железной пятой горных тиранов, практически не знало праздников и развлечений. Пертурабо тогда увидел возможность исправить ситуацию и создал проект грандиозного сооружения, где можно было бы увидеть драму и комедию, любовь и героизм, убийства и интриги, венчавшиеся финалами как счастливыми, так и трагическими.

Хотя это была одна из его ранних разработок, в ней чувствовалось величие: эллиптической формы амфитеатр предполагалось разместить в искусственно созданной долине глубиной с метеоритный кратер приличных размеров. На Гидре Кордатус таких долин не существовало, а потому землеройные колоссы IV легиона принялись за работу. Солтарн Фулл Бронн нашел место, где грунт легче всего будет разделить желаемым образом, а Стор Безашх Торамино подготовили заряды для буровзрывных работ, которые должны были отделить скальные породы в будущем кратере.

Эти заряды были размещены концентрическими кругами, и затем весь мир содрогнулся. Столбы пламени шириной в несколько километров взметнулись к небесам, выбрасывая в космос миллионы тонн размельченной породы, и сотни километров накрыло пылевой волной. Водопад обломков упал на землю именно там, где и запланировали инженеры, и землеройные машины без промедления приступили к строительству.

Талиакрон рождался за пеленой пылевых облаков, за штормовым фронтом аномального происхождения, которому было суждено продержаться не один десяток лет и в корне изменить местный микроклимат. В древние времена с десяток архитекторов и мастеров-каменщиков посвятили бы целую жизнь возведению здания таких титанических масштабов. Теперь же, когда Пертурабо и Форрикс встали во главе армии рабочих, мастеровых и техники Пневмашины, строительство должно было закончиться через два дня. В работе участвовали и сами легионеры, так как они были не только воинами, но и ремесленниками и умели строить так же хорошо, как и разрушать. Боевые братья стали подмастерьями, сержанты — бригадирами, офицеры — мастерами, а кузнецы войны на этой стройке были главными архитекторами.

Пертурабо знал, каким должно быть здание, до мельчайших деталей: от выверенных контуров фундамента, на котором будет стоять театр, до точных размеров статуй богини, которые украсят верхние архитравы.

Он представлял будущую конструкцию во всех подробностях, и когда нижние уровни начали быстро приобретать очертания, словно проявляясь на моментальном пикт-снимке, его охватило давно забытое воодушевление. Впервые один из его проектов (или причуд, как называл их Даммекос) воплотился в реальность и должен был послужить именно той цели, для которой был задуман. Пертурабо все еще чувствовал горький стыд за никейский комплекс, уже, к счастью, уничтоженный. Он никогда не думал, что здание, предназначавшееся для соревнований в силе и мастерстве, превратится в судилище. Император, использовав комплекс в совсем иных целях, опозорил его создателя, а Магнус не заслужил того, чтобы над ним издевалась оголтелая толпа, в своей узколобости заранее признавшая его виновным.

Форрикс в строительстве Талиакрона превзошел самого себя: благодаря своему исключительному таланту организатора и знаниям логистики он управлялся с тысячью дел сразу и следил за тем, чтобы еще не завершенные участки не тормозили остальную работу. В мирное время он был великолепным координатором, а на войне превращался в неумолимого противника, который знает: сражения выигрывают не безрассудная храбрость и не слепая вера, а транспорты снабжения, доверху заполненные оружием и боеприпасами.

Огромные строительные машины пожирали тонны щебня, перемалывали его и спрессовывали в блоки, вымеренные с йоктоскопической точностью, после чего высокие осадные краны ставили их на место. Солдаты, больше привыкшие держать в руках лазганы, взялись за рычаги, шлифовальные машины и фрезеры. Мощная техника, обычно уничтожавшая здания, теперь с триумфом занималась созиданием. Стрелы кранов, словно длинные шеи гигантских травоядных на водопое, постоянно двигались, очерчивая в воздухе пересекающиеся дуги — узор, который мог бы обернуться катастрофой, если бы его не направляли кузнецы войны.

Хотя сначала идея построить целый театр для рассказа Фулгрима не вызвала в Пертурабо энтузиазма, сейчас он был рад, что согласился. Часы шли, и отполированный мрамор, взятый из разрушенной цитадели, складывался в ярус за ярусом, так что растущий Талиакрон напоминал ледник, который спускался в вырытый для него кратер.

Фулгрим увел свою разгульную толпу обратно к месту высадки, при этом усеяв путь сотнями изуродованных тел. Кости этих людей, сожженные в пепел, были добавлены в известку и таким образом навечно стали частью фундамента амфитеатра, ибо драма всегда рождается из призраков прошлого, мечтаний мертвых и наивных надежд на бессмертие.

День сменился ночью, и на верхнем периметре Талиакрона появился первый ряд скульптур: прекрасные богини в развевающихся одеждах, в руках у них или серебряные трубы, или пастушьи посохи, или маски, которые и плачут и смеются одновременно.

В строительстве сейчас были заняты десятки тысяч, причем как смертных, так и сверхлюдей, — расчеты Форрикса и требования Пертурабо в своей холодной логике ни для кого не делали исключений. Люди казались насекомыми, которые строят улей для своей королевы, работая почти с фантастической скоростью.