— Я могу тебя вылечить, — сообщил ему Сулака, — но для этого мне нужно доставить тебя в апотекарион.

Судорога агонии заставила Калимоса содрогнуться. Его раздвоенный язык облизал треснувшие губы, и Сулака заметил, что резцы воина заменены на острые имплантаты из хирургической стали.

— Ты не из Третьего легиона, — сказал раненый, и с уголков его рта побежали две струи крови. — Ты же не понимаешь, да?

— Не понимаю что? — Сулака наклонился к нему.

— Боль… — ответил Калимос.

— В этом я могу помочь. — Сулака выдвинул нартециум, но Калимос оттолкнул инструмент и покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Боль… Она восхитительна. Я даже не подозревал, как это хорошо — умирать…

Голова его склонилась набок, и Сулаке не нужен был сигнал нартециума, чтобы понять: раненый мертв. На его руках умерло много воинов, но именно этот случай вызывал тревожное чувство.

Космический десантник не должен приветствовать смерть.

— Твоя война закончена, легионер Калимос, — сказал Сулака, положив руку на плечо мертвеца. — И я почту твою память обещанием, что геносемя твое будет жить дальше.

Он осторожно снял нагрудник воина, обнажая комбинезон со вшитыми в него проводящими накладками для дефибриллятора. Лезвие скальпеля разрезало упрочненную ткань и открыло широкую грудь Калимоса и рельеф сросшихся костей панциря. Покрытую синяками кожу украшали татуировки змей, извивавшихся то ли в битве, то ли в совокуплении, и чернила, блестевшие необычными красками, вызвали у Сулаки смутную тревогу.

Он по памяти ввел код в нартециум, и прибор, меняя конфигурацию, переключился между несколькими подвижными панелями, после чего изрыгнул облако ледяного воздуха. Сверло редуктора выдвинулось из верхнего края перчатки, к нему пристыковалось несколько стеклянных колб. Сулака распылил на грудь умершего обеззараживающий раствор и протер нужный участок, удаляя загрязнения.

Приставив сверло к груди Калимоса, он активировал проникающие спектры на визоре, чтобы определить расположение имплантированного прогеноида. Обычно даже в условиях боя Сулака мог извлечь геносемя воина менее чем за тридцать секунд, но на этот раз почти такое же время ушло у него лишь на то, чтобы обнаружить прогеноид в лабиринте, которым был организм Калимоса.

Все тело его было переплетением органов и искусственных каналов, которые соединялись с нервной системой способами, казавшимися Сулаке неведомыми и даже невообразимыми. Грудная клетка воина была буквально набита гибридными анатомическими образованиями и неизвестными биологическими устройствами, большинству из которых в теле любого живого существа быть не полагалось.

Наконец Сулака нашел то, что искал: небольшой, похожий на сливу орган — и переплетение загадочных усиков из плоти, не толще волоса, которые прикрепились к нему.

— И зачем все это? — спросил он вслух, активируя сверло, которое затем прижал к слоям кости с достаточной силой, чтобы пробить их и добраться до внутренних органов.

Лазерные резаки прожигали плоть и кость, а внутренняя система трубок отводила кровь; тело Калимоса, пронизанное необычными нервными путями, задергалось в ответ на энергетические разряды от лазера. Лопнувшие глазные яблоки снова закровоточили, и с посиневших губ сорвалось что-то вроде вздоха удовольствия.

Сверло встало в нужное положение, и автоматика редуктора завершила работу, после чего Сулака осторожно извлек дрель. Колба наполнилась кровью, в которой плавал подрагивающий комок изъятого органа; лезвие самостерилизовалось, и редуктор втянулся в перчатку, запечатывая внутри столь ценное геносемя.

— А разве ты вправе это забирать? — спросил кто-то, и Сулака, подскочив от неожиданности, потянулся к болт-пистолету у бедра. Но рука другого, двигаясь быстрее мысли, опередила его и сжала приклад оружия.

— Так, так, не нужно спешить, — сказал воин с лицом, покрытым шрамами; глаза его блестели высокомерной, даже наглой самоуверенностью. — Мы же тут все друзья, разве нет?

— Кто ты? — спросил Сулака, медленно поднимая руку от кобуры.

— Люций, — ответил воин и опустился на колени рядом с Калимосом.

— Где ваши апотекарии? — возмутился Сулака. — Легионеры умирают, а ведь их можно спасти.

Люций проигнорировал вопрос и высвободил из рук мертвеца шипастый кнут.

— Тебе, Калимос, он больше не понадобится, — сказал воин, явно наслаждаясь тем, как колючая рукоятка легла в ладонь. — Не волнуйся, я о нем позабочусь.

— Ты слышал, что я спросил? — продолжал Сулака.

— Слышал. — Поднявшись, Люций повесил свернутый кнут на крюк на поясе. Присмотревшись внимательнее, Сулака увидел, как совершенно этот воин владеет своим телом — убийца, досконально знающий все свои силы и слабости.

— И?

— Что — и?

— Где ваши апотекарии?

— На ваш железный корабль перешел только один из них, — ответил Люций. — Не думаю, что его так уж интересует спасение жизней.

— Какой же он тогда апотекарий?