Сняв Сокрушитель наковален с плеча, он опустил головку молота на землю и, опираясь на оружие, вновь поднялся с колен.

— На коленях ты или стоишь — это не имеет значения в свете того, что должно произойти, — указал Фулгрим.

— Это важно для меня, — ответил Пертурабо, едва найдя силы, чтобы говорить. — Если мне суждено умереть, то я умру стоя.

— Я буду скучать по тебе, брат, — сказал Фулгрим и протянул руку вниз, к груди Пертурабо, чтобы забрать из серебряной застежки-черепа золотистый камень. Затем он вложил драгоценность в выемку в изображении орла на собственном нагруднике — и вздохнул с удовлетворением наркомана, чувствующего прикосновение иглы.

— О да, — проговорил он, когда в камне показались первые тонкие прожилки черноты. — Никто другой бы не подошел — только ты.

Мечтательно улыбаясь, Фулгрим приблизился и обнял брата; прикосновение вызвало у Пертурабо тошноту, но он едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы оттолкнуть его. Расцеловав брата в обе щеки, Фулгрим запрокинул голову с восторгом на лице.

В сферу вливался сияющий дождь из стеклянных осколков — разбитых кристаллов, добытых из тверди другой планеты, которые сейчас сбросили с верхнего края глубокой шахты. Именно их смертные рабы Фулгрима несли в гробницу на своих спинах.

— И он построит великолепный город зеркал, — сказал Фулгрим, и по лицу его текли сверкающие слезы. — Это будет город миражей, одновременно незыблемый и текучий, одновременно из воздуха и из камня.

Пертурабо лишился дара речи, и брат вновь крепко прижал его к груди.

— Идем же, — сказал Фениксиец, — настало время вознестись!

И Фулгрим вместе с братом, словно два метеора, помчались обратно к поверхности, а миллионы кричащих самоцветов следовали за ними, как хвост огненной кометы.

«Мучитель» выстрелил первым, но в конечном счете это не имело значения — форт все равно уничтожило. Отдача вулканической пушки отшвырнула стоявший на платформе танк, так что крепежные скобы сорвало с пронзительным треском ломающейся высокопрочной стали. Взметнулись лопнувшие кабели, разрезая целые группы Железных Воинов, которых даже доспехи не могли защитить от подобной силы.

Главная пушка «Теневого меча», созданного специально для борьбы с титанами, была самым убийственным оружием, которое можно было поставить на танк. Мощный лазер пробивал даже самую крепкую броню, уничтожал многослойные пустотные щиты и обладал кинетической и взрывной мощью, не доступной ни одному оружию в имперском арсенале, за исключением того, что стояли на самих титанах или на могучих ординаторах Марса.

У эльдарского титана, стоявшего вблизи, потерявшего голо-щиты, истекавшего светом из трещин, которые остались на усиленном корпусе после схватки с машинами Мортис, не было шансов.

Верхняя часть торса попросту исчезла во взрыве струящегося света и кристаллических осколков. Выше тазовых шарниров гигантской боевой машины не осталось ничего. Она покачнулась на полуразрушенных ногах, стремительно начавших терять прозрачность, когда свет хлынул из нее с мощью последнего артиллерийского залпа на Улланорском триумфе. По стекловидному материалу пробежали трещины, и наконец машина обвалилась, как скульптура из пепла.

Форрикс судорожно выдохнул, но радость пропала, едва он услышал, как деформируются рамы и усиленные опорные элементы платформы, не выдержавшие отдачу вулканической пушки. Они возвели конструкцию, не предполагая, что им доведется стрелять из главного орудия сверхтяжелого танка, и теперь за эту недальновидность придется дорого заплатить.

Задняя часть платформы начала заваливаться со скрипучим стоном разрушающихся опор, падая с экспоненциально растущей стремительностью по мере того, как отказывали все новые и новые элементы конструкции. Танк накренился и взревел мощными двигателями, заскрежетал гусеницами, пытаясь удержаться — водитель прикладывал все усилия, чтобы замедлить спуск.

«Мучитель» упал, и зубчатые гусеницы, не перестававшие вращаться, вгрызлись в камень, раскидывая вокруг обломки, но вместо того, чтобы зарыться вглубь, за счет их движения массивный танк выехал вперед, и носовая часть приземлилась невредимой.

Танк повело в сторону, а то, что произошло потом, Форрикс увидел словно в замедленной съемке. Накренившись, «Теневой меч» с ревом описал крутую дугу, и бронированный борт стеной понесся на него. Форрикс знал, что ему не убежать, но все же развернулся и попытался убраться с пути танка, на безумной скорости ушедшего в занос.

Казалось, что его пнул титан — с такой силой врезалась в него машина. Пластины доспехов покоробились, встроенные системы разбило вдребезги. Форрикс покатился, и земля с небом долго вертелись перед глазами, пока он не замер, пропахав в земле борозду.

Он едва мог дышать и совсем не мог двигаться. Встроенную нервную систему, управлявшую жгутовой мускулатурой доспехов, полностью уничтожило. Теперь перемещаться в тяжелой броне можно было, лишь задействовав собственную силу.

Услышав хорошо знакомый вой артиллерийских снарядов, Форрикс поднял взгляд в небо. Торамино начал обстрел, однако целая жизнь, проведенная в траншеях под небом, расчерченным полосами от взрывчатых боеприпасов, научила Форрикса интуитивно чувствовать траекторию любого удара.