А затем надежда исчезает.

Корень языка Олла внезапно начинает зудеть. Руки дрожат.

Будет бой. Бой и смерть.

[отметка: —?]

Солнце полностью скрылось. Небо затянуто нагромождениями гонимых ветром серых облаков, терновая клеть поскрипывает и трещит. Они чувствуют ветер на лицах, но компас Олла так и не шевелится.

— Мы не можем уйти отсюда, — говорит Олл своим паломникам поневоле. — Не можем уйти вперед или назад. Нужно оставаться тут, а это значит, что нам, возможно, придется принять тут бой.

— Мы примем бой? — переспрашивает Зибес.

— Тут нет места для драки, — произносит Бейл Рейн. Юноша практически не видел войну, его только учили, однако он не был глуп. Неровный участок кустарника на склоне холма, густо заросшем осенним терном и опутанным дроком? Тут действительно негде драться. Будь в их распоряжении час, можно было бы подняться по холму к кольцу стоячих камней и, быть может, окопаться там.

У них нет часа. Это подсказывает Оллу его язык. А также веко, руки и холодный пот на спине. И еще выражение глаз Кэтт.

— Где мы укроемся? — спрашивает Кранк, тяжело сглотнув. Он указывает в сторону ближайшей ветви сухого и хрупкого терновника.

— Тут? В этом хламе? Он не сдержит лазеры. Там не укрыться. Мы окопаемся или…

— Тссс, — произносит Олл.

— Где мы укроемся? — настаивает Кранк.

— Лазеров не будет, — говорит Олл.

— А что будет? — интересуется Зибес.

— М`кар, — произносит Кэтт, не в силах сдержаться.

— Что это значит? — истерично спрашивает Кранк.

— Сохраняй спокойствие, — говорит ему Олл. Он обращается ко всем. — К нам приближается скверное существо. До сих пор мы ускользали от него, но оно все же нас нашло.

— Что за скверное существо? — интересуется Кранк.

— Что-то с Калта, — шепчет Бейл, который начинает понимать. — Одна из тех тварей, что явились на Калт. Или та, что шла своим путем…

Олл кивает. Кранк кривится, издает скрипучий стон и начинает рыдать.

— Как оно нас нашло? — спрашивает Бейл.

Олл непроизвольно смотрит на Кэтт.

— Нам просто не повезло, — отвечает он. — Долгое время мы хорошо справлялись, но нам не повезло. И теперь мы не должны впадать в уныние.

— Где нам укрыться от такой твари? — стенает Кранк.

Олл постукивает себя по груди.

— Здесь, — произносит он. — В дни веры мы именно так отгоняли демонов. Вера. Сила. Мужество.

— Олл Богобоязненный, — невесело усмехается Зибес.

— Богобоязненность — это добродетель, — кивает Олл. — Я всегда верил, с тех самых пор, как при рождении был помазан в Ниневии. Всегда. Всегда хранил веру, даже когда церкви сносили. Сносили за анахроничность. Я верю в высшую силу, и с ней мы и имеем дело. Впрочем, это иная сила. Выше, ниже, другая. Не человек. Не смертный.

— Ты тоже не смертный, — произносит Кэтт.

— Но я человек. В этой ерунде с богами и демонами вы можете держаться лишь за веру. Я всегда верил. Вот почему он никогда меня не любил и не вводил в круг доверенных лиц.

— Кто? — спрашивает Бейл.

Олл качает головой.

— Неважно. Я всегда хранил веру. И не пытался ее никому навязывать. Не проповедовал. Ну, во всяком случае, в течение длительного времени. Так что я не собираюсь просить вас о чем-либо странном.

Он снова глухо бьет дрожащей рукой напротив сердца.

— Просто верьте. Верьте, во что хотите. В Императора, в себя, в свет, что видите во снах, в твердую землю под ногами. Верьте в меня, мне все равно. Просто верьте.

— Мы должны делать что-то другое, рядовой Перссон, — говорит Графт. — Я не могу верить. Должна быть цель. Должно быть дело.

— Он прав, — замечает Бейл.

— Окей, — отвечает Олл. — Тогда будем петь.

— Петь? — недоумевает Кранк.

— Да, будем петь вместе. Это укрепляет разум. Я научу вас песне. Гимну. В былые дни верующие пели хором, чтобы поддерживать свой дух и отгонять тьму с демонами. Так сделаем и мы.

Он учит их словам. Всего куплет-другой. О, Повелитель и Владыка Человечества…

Они неохотно начинают петь. Неуклюже подбирают слова, часть забывают, уродуют мотив. Графт может только протяжно тянуть одну ноту. Олл берется снова и снова, повторяет и повторяет, постоянно оглядываясь через плечо и отслеживая покалывание в руках и подергивание века.

Так и работали гимны с молитвами в те дни, когда по земле бродили настоящие демоны. Это были защитные слова, выражения стойкости. Они объединяли людей пением, объединяли их силы и веру. Превращали веру в оружие, пусть даже и оборонительное — хотя бы в щит. Или, разумеется, в лучшем случае в щит.