— Приношу свои извинения, технодесантник.

— Мне потребуется меньше тринадцати минут, чтобы собрать и зарядить «Рапиру». Позволь мне взять ее. Полугусеничник легко разовьет ту же скорость, с какой перемещаемся мы, а если мы хотим выполнить эту миссию, без его огневой мощи не обойтись.

— Шен, Ранос — настоящий лабиринт. А если она застрянет в обломках? Может, она и быстрая, но есть места, куда мы попасть можем, а орудийная платформа — нет.

— Это будет уже моей проблемой. Если потребуется ее оставить, я оставлю. Сломаю ее сам, и никаких проблем. Нумеон, у нас есть только то, что мы взяли с транспортника.

— У нас только мы сами, Шен.

— Согласен, — ответил технодесантник. — Тем нужнее нам поддержка пушки на гусеничном ходу.

Нумеон покачал головой. Ему оставалось лишь гадать, что убьет его первым — вспыльчивость Леодракка или упрямство технодесантника.

— У тебя есть десять минут, — сказал он и ушел помогать Домаду с организацией сборов.

— Они уходят, — прошипел по воксу Дагон.

Нарек наблюдал за автостоянкой через прицел. Как он и подозревал, в смерти четырех его братьев были повинны остатки трех легионов, в уничтожении которых они принимали участие на Исстване-V.

От улицы автостоянку, лишенную крыши, но окруженную стенами, отделяли армированные ворота. За ней располагался внешний двор — бетонированная площадка, на которой раньше регистрировали прибывающий и убывающий транспорт. Ее тоже окружала стена, но высотой та была по пояс, а поверху была натянута проволочная сетка, которая не остановит даже стрелу, не говоря уже о масс-реактивном снаряде.

На его глазах из ворот вылетел один Саламандр. Выглядел он не очень радостно.

— Обстановка накаляется, — пробормотал он под нос, после чего ответил Дагону: — Должно быть, кто-то заметил нас рядом с западней и догадался, что мы пойдем по следам.

Нарек вспомнил градирню и ощущение чужого взгляда на себе. Теперь он понял, что инстинкты его не обманывали. Возможно, его навыки притупились не так уж и сильно.

— Атакуем? — спросил Дагон.

— Пока нет. Я подберусь к ним, рассмотрю поближе. Оставайся наверху и следи за обстановкой.

Нарек вновь закрепил прицел на винтовке, закинул ее за плечо и направился к улице. Прежде чем выйти, он бросил взгляд на дымоход высоко над головой, у которого расположился Дагон, и только после этого двинулся вперед.

Низко пригнувшись, Нарек побежал, стараясь держаться в тени. Враг мог выставить часовых, или легионер, заметивший их ранее, мог все еще наблюдать за улицей. Преодолев двести метров вверх по дороге, он нырнул в переулок, а оттуда, тихо взломав заднюю дверь, — в жилой дом.

Внутри лежали тела. Стены покрывала засохшая кровь, темная и глянцевая. Разбитые лампы не горели. Мебель была перевернута. Пожилого мужчину и молодую женщину выпотрошили, и их внутренности блестели в мягком свете, льющемся с улицы через выбитое окно с погнутыми, сломанными ставнями, раньше его прикрывавшими.

На полу был нарисован кровью символ. Октаграмма — восьмиконечная звезда.

Элиас позаботился о том, чтобы существование культов оставалось в тайне, пока их не позвали. На лице молодой женщины застыло удивленное и испуганное выражение. Лицо старика было искажено в гримасе предсмертной агонии.

«Сердечный приступ», — решил Нарек.

Не выпрямляясь, он приблизился к сломанному окну. Позиция оказалась отличной: ничем не преграждаемый обзор, открытый путь к автостоянке, удовлетворительное укрытие в комнате. Он опустил на окно кусок сломанной ставни, чтобы его было еще сложнее заметить. Затем встал на колено, опер ствол винтовки на подоконник и прицелился. Одинокий Саламандр сразу попал в перекрестие.

Он снова активировал вокс.

— Я на месте.

— Приказы?

— Четыре смерти за четыре смерти. Жди, пока они не выйдут на улицу, потом я дам сигнал.

— Так точно.

Дагон закрыл канал связи.

Теперь им оставалось только ждать.

Выстрел был заглушен взрывом от детонирующего шнура.

Сначала им показалось, будто медик просто подскользнулся, и только фонтан крови, вырвавшийся из-за разрушенного латного воротника, свидетельствовал об ином.

Саламандр рухнул на колени, хрипя и давясь кровавой пеной, вытекавшей сквозь вокс-решетку; ближайший к нему воин попытался схватить дергавшегося товарища за руку, одновременно предупреждая остальных об опасности.

Грамматик почувствовал, что ему с силой давят на спину; это псайкер, Хриак, толкал его на пол.

Утверждение, что в кризисной ситуации время замедляется, было верным. Таким образом мозг оберегал тело от вреда, позволяя ему реагировать на опасность с максимальной быстротой.