Другой вспоминал погибшего земляка.

— В одной деревне жили. Он на краю у речки, а я в центре. Невеста, когда провожала его, плакала, кричала в голос. А он ее за плечо схватил и заорал: «Не хорони меня раньше времени! Поняла?» Ему пуля в висок угодила, под каску. Маленькая дырочка, и крови чуть-чуть.

— Давно провожали-то?

— В прошлом году, летом.

— Другого небось та невеста уже нашла.

— Нет… ждала, письма писала.

Дала сразу знать о себе специфика городского боя. Солдаты помоложе имели утром по три-четыре гранаты, которые быстро расходовались. Теперь брали по десятку, отдавая предпочтение «лимонкам» и легким «РГ-42». Патронами тоже запасались как следует, укладывая в вещмешки просмоленные коробки по сто штук или пачки с винтовочными обоймами.

Василий Ольхов собрал свой небольшой штаб в комнате на втором этаже. Только что доложил в дивизию сведения о потерях: семнадцать убитых и около тридцати раненых.

Сообщение о потерях в штабе дивизии выслушали, как обычно, молча. Посоветовали беречь людей и сразу перешли к вопросу, сумеет ли группа взять завтра бункер.

— Нужны тяжелые минометы или гаубицы. Пока не разрушим подвальные огневые точки, ничего не добьемся.

Капитан Ольхов был не из тех, кто будет что-то выпрашивать без особой нужды. В телефоне помолчали, затем сообщили, что подойдет кто-то из артиллеристов. Надо показать ему цели на местности.

— Хорошо бы без формализма, — не выдержал капитан. — Если дадите минометы, то и мины к ним. Два десятка выстрелов ничего не решат.

— Отдыхай. Впрочем, через час жди гостей.

— Артиллеристов?

— Быстрый ты… ладно, отбой.

На ужин старшина Калинчук, кроме горячего, принес несколько трехлитровых банок компота из вишни, яблок, даже персиков. Банки открывались довольно просто — дерни резиновый язычок, и после негромкого хлопка сжатого воздуха стеклянная крышка отделялась.

Со смехом вспомнили, как месяца три назад, впервые столкнувшись с такими домашними консервами, гадали, как они открываются. Поддевали крышки ножами, пытались открутить. Когда расколотили одну из банок и облились липким сиропом, кто-то догадался, что надо дернуть за резиновый язычок.

— У нас в деревне отродясь компоты не делали, — оправдывался молодой командир взвода. — Сахара постоянно не хватало, а в лесу ягоды с июня по сентябрь. К чему сахар переводить?

Выпили за победу, помянули погибших и с аппетитом принялись за горячую пшенную кашу с мясом. Те, кто помоложе, предпочитали сладкий компот. Попробовав крупный персик, лейтенант Усков удивлялся:

— Персики вроде в Италии растут. Откуда они тут взялись?

— Откуда и сардины. Испания, — читал название на плоской банке Яша Малкин. — Могли из Португалии привезти. Тоже друзья Гитлера.

— Открывай и сардины…

— Мелочевка, вроде нашей волжской кильки, — рассматривал аккуратно уложенные в ряд мелкие рыбешки Савелий Грач.

— Зато вкусные, — поддел ножом одну и вторую парторг. — Попробуй!

— Я лучше водочки. Разливай, Калинчук. А ты, Пашка, вообще, что ли, не пьешь?

Танкист Усков отрицательно покачал головой:

— Не приучен. У нас в деревне вообще мало пьют. Бражку, на ягодах настоянную, по воскресеньям, а водку только на Пасху или на свадьбу.

— Богомольцы, что ли, в вашей деревне живут?

— Нормальные люди.

— Лбы перед иконами не бьете?

— Отстань от парня, Савелий, — окликнул разведчика Ольхов. — Правильно делает, что не пьет. Зато воюет хорошо. Дот сегодня расколошматил, а там стены толщиной полтора метра.

Но Паша Усков, достаточно повоевавший, мог постоять за себя и сам:

— Ты, Савелий, конечно, весь из себя городской. Только и нас за чурбанов не считай. Бабы, то бишь женщины, молятся, но лбы не расшибают. А мужикам не до Бога. В колхозе целый день работаешь, а вечером хозяйством надо заниматься.

— На танцы-то ходил?

— Ходил. У нас весело по вечерам.

— Бабу хоть одну попробовал?

Паша Усков засопел. В сорок третьем, когда ему исполнилось восемнадцать, и уже готовился к призыву в армию, дружил с девчонкой, своей ровесницей. Целовались, та позволяла себя трогать за грудь. Но когда Пашка на проводах, хватив стакана три браги, начал добиваться большего, подружка испуганно оттолкнула его. Отодвинувшись, испуганно зашептала:

— Пашенька, не надо. Маманька строго не велела. Вернешься с войны, поженимся, и все будет.

Впрочем, Паша и сам сильно не настаивал. Боялся, что и своя родня его осудит. До свадьбы, так до свадьбы! Когда однажды от простоты рассказал эту историю, взводный Антипов смеялся так, что челюсть свело.

— Это ж надо! Маманька не велела… да разве на это дело у маманьки разрешения спрашивают? Эх ты, маманя!

И ведь чуть не прилепил кличку «маманя» тогда еще младшему лейтенанту Ускову. Пашка сжал кулаки и, наплевав на субординацию, отбрил Антипова.