– Да, Дейв говорил мне.

– А он сказал, какое имя мы выбрали?

– Нет, кажется.

– Мы оба решили назвать его Ричардом… если, конечно, ты не возражаешь.

– Да, конечно.

Бедекер едет на юг по местному шоссе номер 218 мимо Мейвилля и Фоссила, пересекая реку Джон-Дэй сразу за Кларно. От шоссе отходит на север широкая дорога из гравия, которая ведет к ранчо, где расположился ашрам. Мысли о Скотте не оставляют отца все три мили этой дороги. Он вспоминает возвращение в Хьюстон в то уотергейтское лето много лет назад. Так хотелось тогда что-то сказать, но не получалось, хотя он чувствовал, что и мальчик хочет поговорить, изменить что-то.

Дорога сужается, зажатая двумя глубокими канавами, длинный голубой лимузин стоит поперек и вкось, загораживая путь. Слева небольшое бурое строение с покатой крышей и единственным окошком – по всей видимости, нечто вроде караульной будки, но Бедекеру больше напоминает крытую автобусную остановку. Он выходит из «Тойоты», оставив щенка спать на заднем сиденье.

– Чем могу помочь, сэр? – подает голос один из троих парней, вышедших из будки.

– Я хотел бы проехать, – отвечает Бедекер.

– Извините, сэр, но дальше проезд запрещен. – Двое из охранников бородатые здоровяки, но этот самый рослый, под метр девяносто. Слегка за тридцать, в красной рубахе и пуховой безрукавке, на груди медальон с портретом гуру.

– Эта дорога ведет к ашраму, правильно?

– Да, но она закрыта, – отвечает другой здоровяк. На нем темная клетчатая рубашка с дешевой бляхой охранной службы.

– И ашрам закрыт?

– Нет, только дорога. – Судя по тону, «сэров» больше не будет. – Давайте, разворачивайтесь.

– Мне надо увидеться с сыном, – объясняет Бедекер. – Мы разговаривали вчера по телефону. Он болен, и я хочу поговорить с ним. Если хотите, я оставлю машину здесь и поеду с вами.

Первый охранник молча качает головой и с вызывающим видом надвигается на Бедекера. Пускать его не собираются, это очевидно. Людей такого типа можно встретить в барах от Сан-Диего до Джакарты, с некоторыми Бедекер был знаком, особенно в морской пехоте, а когда-то в молодости и сам был не прочь стать одним из них.

Третий парень, совсем еще мальчик, тощий и прыщавый, молча дрожит в своей красной рубашке на пронизывающем северном ветру.

– Не-а, – лениво тянет первый, подходя почти вплотную. – Вали давай отсюда, папаша.

– Я должен увидеться с сыном, – повторяет Бедекер. – Если у вас есть телефон, позвоните кому-нибудь.

Он пытается обойти здоровяка, но тот жестко тычет ему в грудь растопыренными пальцами, останавливая.

– Я сказал, вали отсюда! Сдавай назад, туда, где пошире, и поворачивай.

Бедекер чувствует знакомый прилив холодного бешенства, но сдерживается и отступает на пару шагов. У здоровяка впечатляющие плечи, бычья шея, заросшая бородой, и грудь колесом, но из-под куртки выпирает солидный пивной живот.

– Давай попробуем еще раз. Это дорога общего пользования, я узнавал в Кондоне. Если у вас есть телефон или радио, давайте позвоним кому-нибудь, кто может думать и принимать взрослые решения. Если нет, поедем в ашрам вместе и спросим разрешения.

– Ага, – скалится бородатый. Его товарищ подходит ближе, юнец отступает к двери караулки. – А ну-ка, живо отсюда! – Пальцы снова упираются в грудь, Бедекер делает еще шаг назад.

Улыбка бородатого становится шире, он придвигается и выбрасывает руку, намереваясь толкнуть изо всей силы. Бедекер мгновенно перехватывает ее, заламывает противнику за спину, но не слишком резко, чтобы не сломать. Тем не менее в руке что-то хрустит, и здоровяк визжит от боли, пытаясь высвободиться. Следя краем глаза за вторым охранником, Бедекер кладет первого лицом на капот «Тойоты», придерживая правой рукой и готовясь орудовать левой.

Охранник с бляхой кидается вперед, что-то выкрикивая, но натыкается на кулак. Два раза Бедекер бьет быстро и несильно, третий – мощно и с размаху, в основание шеи. Схватившись обеими руками за горло, охранник цепляется ковбойскими сапогами за камни обочины и опрокидывается в канаву.

Пленник между тем продолжает пыхтеть и дергаться, елозя физиономией по капоту. Пытается даже лягаться, но Бедекер начеку, и левая рука теперь не занята. Он собирается было продолжить экзекуцию, но тут из караулки выскакивает прыщавый с дробовиком двенадцатого калибра.

До юнца всего несколько шагов. Ружье он прижимает к груди и держит примерно как Скотт в детстве – теннисную ракетку, пока отец не научил его держать правильно. Патрон он не досылает, и едва ли сделал это в караулке. Бедекер медлит, но в то же время ощущает, как холодная ярость уходит, сменяясь злостью на самого себя. Он резко разворачивает пленного толстяка и пихает в сторону юнца. Бородатый спотыкается и, забыв, что рука больше не действует, шлепается с размаху лицом в грязный гравий. Юнец вопит, размахивая дробовиком, словно магическим жезлом, хотя Бедекер уже в машине. Он отъезжает задним ходом, разворачивается и едет назад.