— Кого это?

— Говорили же, что можно семь…

— Кого предлагаешь-то?

— Меня…

— Вот Жужелица непонятная! — покачал головой Князь. — Сиди уж ты, не рыпайся!

— А что такое? — спросил Аркадий Моряков.

— Колышница!

Аркадий промолчал.

Потом все ушли. Они остались вшестером, и ещё Аркадий.

— Теперь надо о командире подумать, — сказал он.

— Среди нас вообще-то председатель совета отряда. — Петров показал на Коровину. Он всегда старался держаться поближе к тому, кто сейчас сильней или главней.

Люда скромно опустила глаза.

— В принципе это не имеет значения, — сказал Аркадий.

Наступило то, что называется неловкая пауза…

Ну, а кого им было ещё выбирать? Стаин — полуновичок, Маринка — принцесса, Петров — медуза, Шуйский — слишком остряк, Полозова… никогда в жизни никаких должностей она не занимала. Вроде была только раз санитаркой в классе примерно втором.

Ну и вот. Кто остаётся? Одна Коровина Людка. Всё-таки признанный вожак.

Аркадий дал им устную инструкцию и ушёл. Была эта инструкция весьма краткой: познакомьтесь, осмотритесь, много не спрашивайте. А то обычно неопытные тимуровцы начинают: мол, что вам нужно да чем вам помочь, а люди этого не любят, тем более он мужчина. Старайтесь сами всё примечать и делать без лишних разговоров. Держитесь повеселей и поспокойней, через недельку приходите в штаб — доложите.

В тот же день они отправились к больному строителю. Потолклись перед дверью, пообзывали друг друга трусами, наконец позвонили.

Долго дверь оставалась закрытой, Семьянин уже потянулся звонить ещё раз, да вовремя посмотрел на Маринку, опустил руку. И правильно! Дверь вдруг открылась… Перед ними стоял человек в самой простой домашней одежде, с распахнутым воротом рубахи. Голова кудлатая, лоб упрямый, туго обтянутый смуглой кожей, глаза совсем не грустные, плечи широкие и вся фигура крепкая. Только не стоял он, а как бы висел между двумя больничными костылями.

— Здравствуйте! — сказал он. — Значит, это вы и будете?

Оказывается, ему обо всём уже сообщили из штаба. Ну и тем лучше!

Он разговаривал с ними как ни в чём не бывало. Шутил, улыбался, что вот каких красавиц к нему прислали. Но почему-то глядел при этом больше на Таню Полозову, а не на Маринку. Потом пришла его мама — такая ещё не очень старенькая старушка. Стали пить чай, и было непонятно, кто здесь тимуровцы и за кем надо ухаживать. Шуйский по этому поводу потом, естественно, острил, словно бы он был тут ни при чём. Но через дня три всё образовалось. Они уже знали, что нужно делать, где авоськи, а где посуда, без спросу брали веник… И только в одном деле ничем не могли они помочь этому хорошему человеку — Петру Петровичу Банкину: они не могли его вылечить!

Во время шуточек с Таней или во время шахматных партий с Лёнькой Шуйским нет-нет да и морщился дядя Петя. Говорил, словно сознаваясь в каком-то своём прегрешении:

— Вот же болят, заразы! Ну что ты будешь делать! — и ударял кулаком об кулак.

У него ноги болели, не делаясь ни лучше, ни хуже, словно он их день и ночь держал на медленном огне. Да ещё погода ноябрьская не щадила его ни капельки.

Так-то подумать: при чём тут погода, когда человек безвылазно сидит дома. Но оказывается, ревматизм и через каменные стены и через двойные рамы её чувствует.

— Собаку бы, что ли, какую-нибудь достать! — сказал он однажды, досадливо усмехаясь.

— Какую собаку, дядя Петь? — улыбнулась Таня.

— Да так… — Он махнул рукой. — Ерунда это… В общем, говорят, собачий мех будто помогает от этого дела…

— Мех собачий?

— Ну да… — Он снова махнул рукой: — Врут, наверно. Тут уж лекарства никакие не помогают…

— А вы пробовали?

— Да всё, понимаешь ты, собака никак не попадается! — И он засмеялся.

На этот разговор никто, кажется, не обратил внимания. В самом деле, что это за лечение — собаками… Да, никто не обратил, кроме Генки. И однажды не поздним ещё вечером в квартире Олениных раздался телефонный звонок. Маринка, как всегда, первая схватила трубку: звонили-то чаще всего ей. И точно.

— Передаю по цепи, — услышала она Генкин голос, — срочность номер один. У меня.

И короткие гудки. Маринка недовольно дёрнула плечом: ладно, припомнится! Но всё же быстро набрала номер Шуйского:

— Здравствуй, Князь.

— Принцесса! Чем обязан?

— Передаю по цепи. Срочность номер один. У Стаина.

Потом она в спешном порядке, но всё же очень аккуратно надела шапочку, замотала шарф.

— Ма, на улице как?

— Ужас!

Не поленилась, натянула сапоги, хотя «молния» на левом была неисправная и всегда её злила…

Так, наверное, каждый из их шестёрки собрался — с некоторыми чертыханьями на этого Семьянина, который затеял какие-то встречи, когда давно уже пора было смотреть телевизор.

Однако ничего не попишешь — они сами разработали код звонков по цепи: Коровина — Петрову, Петров — Полозовой, Полозова — Стаину, Стаин — Маринке, Маринка — Князю, Князь — Коровиной. Было предусмотрено три степени срочности: два, один и ноль. Срочность номер один означала сбор через двадцать пять минут.

Цепью они пока не пользовались — просто не было необходимости. Лишь однажды Коровина устроила «учебный сбор», и они тогда здорово на неё ворчали, когда выяснилось, что это не по-настоящему, а для проверки.