Шрифт:
Путь далекий, кандальный
Прошел день нового, 1910 года. Новогодний праздник принято отмечать встречей друзей, добрыми пожеланиями счастья и здоровья, свершения жизненных планов и надежд.
В камере Харьковской тюрьмы, где сидел Артем, так же, как и во всем мире, отмечали наступление Нового года.
«Мы съели по горсти изюма и около десяти часов легли спать, — записал Артем в связи с этим, — но зато у нас не было скуки. Было немножко грустно; однако это не было неприятное чувство. К тому же мы наслаждались своей грустью умеренно. И очень неумеренно мечтали о будущем. Мечтали про себя…»
Пройдет несколько дней, и Артем отправится в Сибирь. Там он не будет сидеть сложа руки, постарается пробыть не слишком долго в местах, отведенных ему для жительства царским судом.
Перед близким отъездом из Харькова Артем написал несколько прощальных строк Фросе Ивашкевич, которая с помощью подпольного Красного Креста должна была облегчить предстоящее далекое путешествие.
«Теплые сапоги могли бы мне пригодиться, — пишет Артем. — В Сибири это универсальная обувь и при лесных скитаниях очень полезная». Нужна, очень нужна пара теплых сапог Артему, но надо же знать его характер, его деликатность по отношению к товарищам. И, только что выразив желание иметь в далекой, холодной Сибири пару теплых сапог, он тут же добавляет:
«Я без них очень хорошо обойдусь, поэтому не прилагайте чрезмерных стараний, чтобы достать их. Можно — хорошо, а нельзя — тоже хорошо. Примените этот принцип и ко всему остальному. Вы пишите об одеяле. Разве у вас есть лишнее? Я очень давно не имел собственного и не помню, когда на воле пользовался своим…
В Самаре я встретился с Ал. Вал. (речь идет о добром и старом друге Александре Валерьяновне Мечниковой. Она ехала на поселение, а Артем на суд в Харьков. — Б. М.), и через мою попутчицу передала мне маленькую подушечку. Вот и все мое постельное имущество… Вот видите, как немного мне нужно. Если есть теплое белье, пришлите до отъезда. Это вещь необходимая в дороге… В партию я уйду, вероятно, на будущей неделе…»
За годы тюремного сидения сколько думано-передумано о том, что и как делать, когда окажешься за пределами тюремной камеры. Ссылка это не тюрьма. Артему, человеку энергичному, предприимчивому, воображение рисовало заманчивые и смелые планы побега. Но нужно было подумать и о том, как и чем жить в ссылке до побега, что делать и каким путем зарабатывать себе на жизнь.
В письмах из тюрьмы Артем в самых общих словах делился с друзьями мыслями о своем приближающемся ссыльном существовании:
«Я сейчас же по приезде буду принужден переменить свой вид на чалдонский [21] . Но про запас надо иметь вид мастерового. Вы знаете, что я по внешности хамелеон. Мое верхнее всегда меняется соответственно среде. Вы понимаете, приходится искать работу, а кто примет поселенца? Меня в Иркутскую губернию привезут, выпустят где-нибудь при волости, припишут к ней, выдадут паспорт «крестьянину из поселенцев», и иди, Федя, на все четыре стороны. Этим Иркутская губерния выгодно отличается от других губерний, вроде Енисейской, где поселение не такое старое и где не скоро выдают паспорт. Итак, пойду я на все четыре стороны, а где придется остановиться, не скажу, потому что и сам этого не знаю. Знаю только, что на месте не буду жить: первое соображение — то, что надо зарабатывать, а на месте поселения заработки, сами знаете, плохи. Остальные соображения Вам и без объяснения ясны. Отдыхать я уже потому не думаю, что надоело отдыхать за последние три года. К тому же для меня деятельность — самый лучший, освежающий и оздоровляющий отдых, а самая мучительная, тягостная и непосильная работа — бездействие. Буду ли я кочегаром, машинистом, слесарем, чем угодно, я буду отдыхать. А если труд будет связан с большими передвижениями, то я, как прирожденный бродяга, у которого эта склонность в крови, буду такой деятельностью вполне доволен…»
21
Чалдон — коренной сибиряк, крестьянин.
В конце января с группой других заключенных Артем был отправлен из Харькова по этапу в Восточную Сибирь.
Короткие часы зимнего дня Артем проводил у окна вагона, всматривался в вечно меняющиеся картины родной природы. Степи сменялись лесами, равнины горами. Ритмично выстукивали свою непрерывную дробь колеса. «Какая огромная, богатая и нищая наша страна! — думал Артем. — Едешь сутки, недели, а дороге нет конца и края». Проплыл ставший родным Урал, потянулась Западно-Сибирская низменность. Рощицы чахлых березок — «колки», прикрытые снежным одеялом озера. Низко нависшее небо цвета серого арестантского сукна. В вагоне холодно, не греет собранная на воле одежка. Быстро проходит зимний день. Темно. Еле светит свеча в фонаре. Покачивается из стороны в сторону арестантский вагон. Надо уснуть, во сне легче переносится холод, быстрее текут часы.
В Иркутск прибыли в феврале месяце. В Иркутской пересыльной тюрьме Артем вторично перенес тиф. Болезнь на этот раз прошла легко, температура высоко не поднималась. Артем лежал недолго. Вскоре стал выходить на прогулку и играть в шахматы. Ходил по тюремному двору, слегка покачиваясь, словно выпил лишнее.
В Иркутской пересыльной тюрьме и в Александровском централе скопилось невиданно много этапников. Надежды на то, что скоро отправят дальше, мало. Надо терпеливо ждать своей очереди. Люди сидят здесь по нескольку месяцев.
Как жил Артем в Иркутской тюрьме, об этом он сообщает своим теперь уже далеким друзьям в России. В Сибири Россией называют земли, лежащие на запад от Урала.
Письмо Артема адресовано в Харьков Фросе Ивашкевич, которой он был бесконечно признателен за внимание, проявленное к нему при отправке:
«Здравствуйте! Получил Вашу телеграмму, как именинный пирог, и тогда же повестку на 15 рублей. Посылки пришли до моего прихода в тюрьму, и их отправили обратно. Я долго не писал. По дороге истратил марки и открытки… Никому до сих пор не писал… Напишите сестре об этом. Я не знаю еще, как долго пробуду в Иркутске. Меня, как и всех, отправляют в Киренский уезд. Он самый северный, смежный с Иркутской областью. Размерами площади превосходит Францию. До отправки буду сидеть в селе Александровском Иркутской губернии. Центральная пересыльная тюрьма. Пришедшие со мной харьковцы уже назначены. Я пока нет. Сейчас меня отправляют в Александровское. Там будем ждать партии на Лену.