Занимаемое тогда РУ здание на Большой Лубянке № 12 предназначалось Верховному трибуналу при ВЦИК, поглощавшему РВТР. С этим согласился Ф.Э. Дзержинский, чье ведомство, как известно, до сих пор проживает отчасти по этому адресу, но тут случайно выяснилось, что помещение для Верховного трибунала передали курсам ВЧК («будто бы потому, что Трибунал переезжает в Кремль»). Завершение реорганизации Регистрационного управления в Разведупр было назначено на 4 мая; Зейбот докладывал, что приказ о реорганизации не будет выполнен, «если дело вперед пойдет приблизительно таким же темпом, как до сих пор» [506] .

20 мая 1921 г. военный комиссар Штаба РККА Степан Данилов констатировал: «Отвод помещения для Разведупра задерживается непредоставлением Комиссией по разгрузке соответствующего помещения для Реввоентрибунала Республики, за счет вывода которого претензия Разведупра частично разрешилась бы. Размещение… Агентурного отдела стоит в прямой зависимости от вывода Военно-хозяйственной академии в Петроград, что делает возможным, если удастся добиться согласия комиссии по разгрузке, передать Разведупру намеченный последним д. № 10 по Знаменке (дом особнякового типа). Основным же все-таки остается вопрос о предоставлении другого помещения Реввоентрибуналу. Моим представителем тов. [А.И.] Цимблером этот вопрос неоднократно поднимался в Комиссии [по разрузке] т. [М.Ф.] Владимирского, но до сих пор практического положительного разрешения его… добиться не удалось — в самом начале возникновения этого вопроса из-за вмешательства представителя ВЧК т. Берзина, совершенно неосведомленного по существу намечаемых перемещений, а затем ввиду отказа Комиссии по разгрузке предоставить Реввоентрибуналу дом № 9 на Воздвиженке, освобожденный Моркомом. Других удобных помещений поблизости к Реввоенсовету Республики и Штабу РККА, каковую близость Реввоентрибунал ставит обязательным условием при переезде, в расположении военного ведомства нет… 17 мая вопрос о помещении Разведупра решено поставить в ближайшем заседании Комиссии. Одновременно утверждаю, что никаких 20 освобожденных комнат, на которые указывает т. [А.Я.] Зейбот, в Штабе [РККА] нет. О том, что в доме, занимаемом теперь Разведупром по Лубянке 12 производятся ремонтные работы и что это сопряжено с неудобствами, мне стало известно только из прилагаемого при этом рапорта. Наконец, должен отметить, что т. Цимблер не возражает против оставления Разведупра в д. № 12 по Лубянке только потому, что Комиссия предполагала, благодаря неверной информации т. Берзина, принять решение о выводе Разведупра в одно из помещений военного ведомства; возражения… Цимблера… и разъяснения о специфическом содержании работ Разведупра Комиссией упорно не учитывались». Цимблер продолжал хлопоты [507] . Естественно, такая обстановка существенно осложняла работу центрального разведоргана Советской России. Ленцман в феврале 1921 г. просил о выделении РУ средств, необходимых для содержания агентов: при нем новые небольшие аппараты (в Литве, Латвии, Эстонии, Германии и Польше) стали давать ценную информацию [508] . Все хорошее, как известно, требует денег. В 1921 г. РУ действительно стало мощным информационным центром: оно издавало, в частности, ежемесячные политические обзоры основных событий в жизни иностранных государств. Из «Месячного политического обзора Региструпра РВСР по данным к 1 февраля 1921 г.» (М., 1921) следует, что РУ предоставляло высшему военно-политическому руководству данные о «Внешней политике» и «Внутренней жизни» следующих государств: Англия, Ирландия, Индия, Бельгия, Франция, Италия, Греция, Грузия, Турция Анатолия [11] , Персия, Сирия, Месопотамия, Китай, Япония, США. Естественно, основное внимание уделялось потенциальным противникам Советской России [509] .

Из аморфной структуры, объединившей разведку, военную контрразведку и военную цензуру, в 1918–1921 гг. Регистрационное управление эволюционировало в чисто разведывательный орган. Вместе с тем в результате ряда реорганизаций, чисток от «беспартийных военных специалистов» и недостаточного финансирования к концу Гражданской войны требовалось срочное «воскрешение» «мертвого трупа». Начало сокращения аппарата военного управления и волна реорганизаций, охвативших центральный военный аппарат в 1921 г., напрямую отразились и на отечественной военной разведке. В 1921 г. она была сосредоточена в Разведывательном управлении Штаба РККА, сокращенном в 1920 г. до отдела. Нами проанализированы кадры разведотдела Штаба РККА по состоянию на декабрь 1922 г. Всего в отделе служило 108 человек.

Руководящие кадры Разведывательного отдела Штаба РККА [510]

Из 108 сотрудников 16 женщин (14,8 %). Многочисленные декреты 1919 года о замене годных к службе в армии мужчин женщинами на второстепенных должностях центрального военного аппарата свелись к ненужной трате бумаги. Правда, среди указанных 16 женщин одна даже занимала должность старшего делопроизводителя.

Как и в среднем по центральному военному аппарату, наиболее полно была представлена возрастная группа до 30 лет. В возрасте от 21 до 30 находились 62 сотрудника (57,4 %), от 29 до 40 лет — 26 сотрудников (24 %), до 20 лет включительно — 12 (11,1 %), от 31 до 40 лет — 6 (5,6 %). Единственным служащим разведотдела, которому перевалило за 40, был печатник типографии Иван Александрович Жаров.

Национальность служащих выяснить точно не удается, зато мы имеем представление о том, где родились сотрудники советской военной разведки. Трое в Курляндии (помощник начальника информационно-статистической части Алексей Мартинович Витолин, сотрудник-литератор Альфред Гансович Штраус, зав. архивом Давид Карлович Зирнис); по двое в Австро-Венгрии (оба бывшие офицеры Австро-Венгерской армии — заведующие секторами агентурной части Вильгельм Вильгельмович Лобковиц и бывший военнопленный Ганс Гербертович Димма, причем Лобковиц родился на территории Чехословакии), Лифляндии (заведующий бюро прессы Владимир Алексеевич Дауман и хроникер Битц Эльза Яковлевна) и Польше (хроникер Адам Львович Шилов и помощник заведующего библиотекой Николай Федорович Пономарев); по одному в Риге (начальник 1-го отделения информационно-статистической части Евгений Иванович Рея), Ревеле (начальник 2-го отделения информационностатистической части Карл Густавович Тракман).

По социальному происхождению — 41 из крестьян (3 8 %), 26 из рабочих (24 %), 21 из мещан (19,4 %), 5 из «трудовых интеллигентов» (4,6 %), 13 из интеллигентов (12 %), один представитель «трудового казачества». Сведения об одном из служащих отсутствуют. Интеллигенция преимущественно находилась на должностях переводчиков.

Коммунистов и комсомольцев (подросло новое поколение) было по совокупности 44 из 108, т. е.: 40 коммунистов и один кандидат в члены РКП(б) и 3 комсомольца (все трое на должностях обслуживающего персонала). При этом коммунистов с дореволюционным стажем было немного: начальник отдела А.Я. Зейбот с 1912 г., для поручений при начальнике отдела Ян Янович Бренгман с 1907; агентурной части — помощник начальника Андрей Михайлович Петров и начальник 1- го отделения Ян Христианович Биркен с 1914 г., начальник 2- го отделения Борис Николаевич Мельников с 1916 г., начальник 3-го отделения Яков Мартынович Мартинсон с 1909; информационно-статистической части — начальник части Освальд Петрович Дзенис с 1915 г., заведующий бюро прессы Владимир Алексеевич Дауман с 1913 г., заведующий архивом Давид Карлович Зирнис с 1914 г. Итого — 9 человек. Под сомнением дореволюционный стаж еще пяти человек (указано, что вступили в партию большевиков в 1917 г., месяц неизвестен): у бухгалтера Мильды Адамовны Алкене, начальника 4-го отделения 4-го отделения агентурной части Вольдемара Яновича Закиса, для поручений при начальнике информационностатистической части Сергея Ивановича Тихонова и Петра Петровича Краузе, начальника 6-го отделения той же части Льва Константиновича Вологодцева. Сведения о членстве в РКП(б) одного из сотрудников отсутствуют.

Среди 108 сотрудников 22 бывших офицера(20,4 %), в том числе один выпускник ускоренных курсов Императорской Николаевской военной академии — известный советской разведчик А.И. Кук. Напомним, что 2 офицера разведотдела служили ранее в Австрийской армии [511] . Советская Россия вступала в межвоенный период, и разведывательный аппарат сократили. На время…

Радиоразведка в годы Первой мировой и Гражданской войн была, по авторитетному мнению Николая Батюшина, «единственным средством тайной разведки», которое позволяло «в смысле достоверности, обширности фронта и возможности проникать в намерения противника». При этом в годы Первой мировой войны радиоконтрразведка Российской империи расписалась в полной недееспособности. По свидетельству австро-венгерского разведчика Максимилиана Ронге, во время германского наступления в марте 1916 г. подслушивание оказало большую помощь войскам: были перехвачены приказы Русской армии о наступлении, причем до 3 августа «русские даже не подозревали о существовании подобного нового изобретения». Из перехваченной австро-венгерской радиоразведкой депеши генерала М.В. Алексеева выяснилось, что «русские сочли захваченную… (у противника. — С.В.) станцию подслушивания за германские подземные телефонные аппараты». Технику и методы подслушивания, если верить Ронге, Русской армии объяснил один из австро-венгерских дезертиров. «Радиоразведка обогатилась новым способом засечки (пеленгирования) неприятельских радиостанций при помощи наблюдения с нескольких точек, — пишет М. Ронге. — Впервые новый метод был испытан на русском фронте при участии трех пеленгаторных станций, расположенных в [городах] Броды, Коломыя и Черновицы. Первый опыт 18 февраля 1916 г. еще страдал от неопытности телеграфистов и начальников станций, вследствие чего при засечке уже нам известных станций ошибки доходили до 10 км. Все же при этом были обнаружены 4 новых, неизвестных нам до сих пор, [русских] радиостанций. Вскоре этот метод начал давать отличные результаты. В марте 1916 г. радиослужба на русском фронте получила стройную организацию, причем каждой станции подслушивания был нарезан определенный участок неприятельского фронта… Впрочем, как мы узнали из русских радиограмм, вскоре они (русские. — С.В.) тоже стали применять “радиокомпасные станции”, имевшие такие же задачи, как и наши радиопеленгаторные станции. Мы совершенно прекратили передачу по радио; германцы же от нее не отказались, хотя и знали о возможности засечки и установили наличие в Николаеве специальной школы радиоподслушивания» [512] . По свидетельству Вальтера Николаи, русские радио представляли собой «достоверный источник сведений… Все приказы были, конечно, шифрованные, но система шифра была проста и менялась редко. Легко удавалось поэтому расшифровать» [513] .