С Олегом она только изображала страсть, а настоящее удовольствие получала в чужих объятиях. И даже под Данилой побывала… Сука! Шлюха! Но ведь он сам во всем виноват. Надо было ехать к родителям Вики, наводить справки. Он должен был догадаться, что Амбал обманул его. Он бы нашел Патрика, придумал, как отбить у него Вику, и не было бы в его жизни никакой Раи. Надо было ехать в Москву, мстить Патрику. Тогда бы он и узнал, что Вика жива. Но смалодушничал Олег, за это судьба его и наказала.

Он вошел в комнату, не раздеваясь, лег на диван. Поздно уже, хочется спать.

Он уже засыпал, когда появилась Ольга.

– Ты чего в одежде?

– Да так.

– Устал?

– Вроде того.

– Ужинать будешь?

– Да я в пути перекусил…

– Тут Гаврила вернулся. – Голос у Ольги почему-то дрогнул.

– И что? – Олег поднялся, напряженно глядя на нее.

Уж очень не понравилось ему, как сестра преподнесла эту новость. Предчувствие беды нахлынуло.

– Сегодня днем его нашли… В сарае повесился!

Что-то в этом роде Олег и ожидал услышать. И все равно ощущение было такое, как будто он обухом по голове получил.

– Повесился?!

– А в доме записку нашли. Написал, что отца своего убил. Не смог вынести тяжести вины…

– Сам написал?

– Жена сказала, что его почерк.

– А как он в сарай вешаться шел, она видела?

– Нет. Она только сегодня вечером приехала. Приезжает, а Гаврила на земле, под простыней уже лежит… Там такое было!

– Где она?

– Ну где, дома у себя…

Олег вышел из дома, сел в машину и отправился в Быковку. Ему очень нужно было поговорить с женой Гаврилы.

Быковка освещена была из рук вон плохо, на всю деревню всего два работающих фонаря. И возле дома, где жил Гаврила, тоже темно. Дом он поставил, столб электрический установил, а фонарь к нему не прикрутил. Хорошо, ночь была лунная, и Олегу не пришлось ломать глаза.

Калитка была открыта, в окне горел свет, и дверь в дом нараспашку. Анюта сидела за столом, свесив голову. Бутылка водки на столе, один стакан пустой, а другой, полный, накрыт горбушкой хлеба.

Услышав, как кто-то пришел, она повернула в ту сторону голову, косо глянула на Олега. Стул затрещал под тяжестью ее многопудового тела.

– Ты? – Голос ее прозвучал враждебно.

– А я тебе чем-то не угодил?

– А думаешь, я не знаю, кто Даниила Степановича убил?

– И кто? – усаживаясь на табурет, спросил Олег.

– Ты и убил!

– Это тебе Гаврила сказал?

– Да.

– Это хорошо, что ты так думаешь, – с мрачной усмешкой вслух подумал Олег. – Думала бы не так, лежала бы сейчас рядом с ним.

– Ты мне угрожаешь?

– Зачем? Я Даниила Степановича не убивал.

– Райка сказала, что убивал!

– Когда она это сказала? До того, как вы отсюда уехали, или после?

– До того.

– А почему вы уехали?

– Ну, так ты же приезжал, с Гаврилой говорил. Мы после этого собрались и уехали.

– А жили на что?

– Райка приезжала, деньги привозила. Много денег. Будь они прокляты!

– А за что деньги?

– Как за что? – хмыкнула Анюта. – За то, что Гаврила оговорил себя.

– Кто его просил оговаривать себя?

– Как это кто? Ты же и просил!

– Я?

– Ну, сначала Райка позвонила, сказала, что нужно оговорить. Потом ты подъехал.

– Я подъехал, а до этого Рая звонила? Денег пообещала?

– Ну да. Что не сделаешь, чтобы мужа от тюрьмы спасти! – презрительно скривилась Анюта. – Я ведь никому не сказала, что это ты Даниила Степановича убил!

– Но можешь сказать, – усмехнулся Олег.

– И скажу!.. Ну, если не поможешь мне. Мне сына растить нужно!

– С сыном поможем, а шантажировать меня не надо. Можешь говорить, у меня железное алиби на этот счет… Да и не поверят тебе. Если, конечно, это сам Гаврила предсмертную записку написал.

– Он написал, – вздохнула Анюта. – Его рука… Только я не верю!

– Почему?

– Да потому что Райка приезжала. Он к ней в машину сел и больше не появлялся. Позвонил, сказал, что домой решил вернуться, ну, сюда. И я за ним поехала. Приезжаю, а тут… – Она закрыла лицо ладонями.

Олег вышел во двор, заглянул в сарай, где закончил свой земной путь Гаврила, вернулся во двор, а она все еще плакала. Пришлось налить стакан водки, чтобы Анюта успокоилась.

– Денег я тебе дам, будешь растить сына, жить здесь. А говорить ты все что угодно можешь… Если, конечно, Рая не приказала тебе молчать.