Шварц услышал, как президент зовет его. Из-под стола (ему каким-то образом удалось спрятаться там) Ирвин пытался ответить Крокермену, но не смог. Задыхаясь, моргая, протирая глаза от пыли, он лежал и вслушивался в душераздирающий треск и грохот, раздающиеся со всех сторон. Снаружи до него донесся страшный шум — должно быть, рушилась каменная облицовка фасада или падали колонны. Он невольно вспомнил кадры из многочисленных фильмов о древних городах, уничтоженных землетрясением или извержением вулкана — об огромных мраморных глыбах, летящих в толпу смертников.

Только не Белый Дом… Только не он…

— Ирвин, Отто!

Снова голос президента. Пара ног, неловкими шажками перебирающихся к столу.

— Сюда, вниз, сэр, — выдавил Шварц.

Перед глазами встало лицо жены, он с трудом различал ее черты, словно смотрел на старую нечеткую фотографию. Она улыбалась. Потом он увидел дочь, которая жила со своей семьей в Южной Каролине… если только океан пощадил ее.

Снова стремительный рывок вверх. Шварца прижало к полу. Ощущение полета продолжалось секунду или две, но Шварц знал, что этого достаточно. Когда подъем прекратился, он, крепко зажмурив глаза, замер в ожидании обвала верхних этажей. Боже, неужели они взорвали все восточное побережье? Ожидание и тишина, казалось тянулись бесконечно. Шварц не мог решить, открыть ему глаза снова… или ограничиться только ощущением тряски.

Он повернул голову и открыл глаза.

Возле стола призрачно-белый от пыли лежал президент. Он упал лицом вверх: глаза его были открыты, но безжизненны. Белый Дом вновь обрел голос и, как живое существо, завопил от боли.

Тяжелые ножки стола подогнулись и разлетелись в щепки. Они не могли выдержать многотонный груз цемента, стали и камня.

Удивительное зрелище, подумал Эдвард, удивительное и трогательное; ему хотелось пересилить себя и присоединиться к тем, кто собрался в круг и распевал гимны и народные песни. Он и Бетси сидели на асфальтированной дорожке, прижавшись друг к другу. Колебания почвы прекратились, но даже ветер — и тот, казалось, стонал и жаловался.

По иронии судьбы, поднявшись по крутой тропе, чтобы лучше видеть окрестности, они оказались отрезанными от края скалы футовой трещиной, появившейся в каменном покрытии террасы, и теперь перед ними открывалась лишь часть панорами гор.

— Ты — геолог, — сказала Бетси, массируя его шею. Эдвард не просил ее об этом, но массаж придавал ему сил. — Понимаешь, что происходит?

— Нет.

— Это не простое землетрясение?

— Не похоже.

— Значит, началось. Нам не выбраться отсюда.

Он кивнул и попытался побороть подступивший страх. Теперь, когда он понял, что гибель близка, его охватила настоящая паника. Эдвард чувствовал себя в ловушке, его мучили приступы клаустрофобии, словно он находился в замкнутом пространстве, огороженном землей и небом. Нет, только землей — ведь у него нет крыльев. Он ощущал себя скованным по рукам и ногам гравитационным полем и собственной беспомощнотью. Его тело постоянно напоминало, что чувство страха сложно контролировать, лишь в редких случаях удается сохранить присутствие духа перед лицом смерти.

— Господи, — простонала Бетси, прижимаясь щекой к щеке Эдварда. Она смотрела на Пойнт и тоже вся дрожала. — Я думала, что, по крайней мере, у нас будет время поговорить об этом, сидя у костра…

Эдвард крепче прижал ее к себе. Он вообразил Бетси в роли своей жены, потом вспомнил о Стелле и сам удивился переменчивости своих фантазий; он пытался ухватиться за различные варианты судьбы, но его время истекало. Несмотря на страх, он мечтал об обеих женщинах.

Тряска почти прекратилась.

Люди, распевающие гимны, тщетно пытались найти общую тональность. Из-за деревьев появились Минелли и Инес. Они забрались на гору по извилистой дороге. Минелли громко гикал и не переставал теребить свои волосы.

— Он сумасшедший, — заявила Инес, тяжело дыша. Ее лицо побледнело. — Может, не самый безумный из тех, кого я встречала, но близко к этому.

— Вам не кажется, что стало теплее? — спросила Бетси.

Эдвард задумался. Возможно ли выделение тепла перед ударной волной? Нет. Если пульки скоро столкнутся или уже столкнулись в глубине Земли, сокрушительный поток плазмы расколет планету еще до того, как тепло достигнет поверхности.

— Не думаю, что это… признак конца, — заметил Эдвард. Он не помнил, чтобы когда-либо ему приходилось одновременно искать ответы на такое множество вопросов. Очень хотелось посмотреть, что происходит в долине.

— Рискнем? — предложил он, показывая на террасу и по-прежнему не тронутый подземными толчками край скалы.

— Зачем же мы пришли сюда? — спросил Минелли, смеясь и тряся головой, как мокрый пес. Из-под его челки стекал пот. Он снова гикнул, схватил Инес за пухлую руку и потащил подружку к террасе.