— Скажи, а когда ты был у Ванги, не поинтересовался ли у нее судьбой Янтарной комнаты, где искать ее?

Спросил и тотчас понял, что снова попал не в ту степь.

Юлиан помрачнел еще больше, долго угрюмо молчал, держась за поручни и делая вид, что разглядывает окрестности. Потом, не отрывая глаз от берега, сухо спросил:

— Зачем тебе это? — Неожиданно тяжелый, отчужденный тон его голоса заставил меня насторожиться. Я понял, что ступил на минное поле или постучался в запретную дверь. Но отступать было поздно.

— Мне трудно представить, что ты, так страстно разыскивающий Янтарную комнату, не спросил у Ванги, где она находится. И не нужно было бы тратить столько сил, энергии и средств на ее поиск. Правда, тогда бы не появилось новых книг об этом поиске…

— Болтаешь всякую ерунду! — вспыхнул Юлиан. — "Книг не будет", видите ли! Да хрен с ними, с книгами. Разве в них дело!

Он снова стал улиткой уползать в свою раковину, и я понял, что еще минута и вытянуть эту тему из него будет не так-то просто. И, не желая сдаваться и даже постаравшись казаться обиженным, я продолжал настаивать: "Так говорил ты с ней об этом или нет?"

Он резко повернулся ко мне всем корпусом и словно наставил в упор пистолет:

— Ну, скажи мне, человек-вопрос, зачем мне было спрашивать Вангу про Янтарную комнату?

Тут профессиональное чутье подсказало мне: я что-то нащупал.

— Я уже сказал тебе: чтобы сэкономить на поиске, и вообще, чтобы узнать ее судьбу наконец.

И тут он ответил:

— Чтобы узнать, что ее разграбили наши солдаты и офицеры?! Из таких же варваров, что и те, которые написали здесь священное для нас с тобой слово "ОДЕССА", но обезобразили им святыню перуанскую? Нет уж, спасибо! — Он выпалил все это одним залпом, на одном дыхании. И, резко отвернувшись, умолк.

Мне стало не по себе. Я понимал: даже несмотря на то что Юлиан, отвернувшись, как бы перерезал нить нашего разговора, к этой теме еще можно было бы вернуться чуть попозже, когда взрывная волна уляжется и он вновь оттает. Но как страшно бывает иногда открывать дверь в неизвестное, и, чтобы не столкнуться за ней с жестокой, обжигающей правдой или слишком примитивной разгадкой долго мучившей тебя тайны, я предпочел не только не браться за ручку этой двери, но даже больше и не стучаться в нее.

В общем-то семеновская реакция на мои вопросы совсем не обязательно могла быть откровением. Получалось как при фотопечати: бумага была экспонирована мгновенной вспышкой, но, чтобы узнать содержание кадра, ее следовало еще проявить. А делать это было боязно.

К теме Янтарной комнаты мы с ним больше не возвращались. Ни в Перу, ни позже в Москве…

Позже я не раз задумывался, как бы сам прореагировал на мои же вопросы, окажись на месте Юлиана. То есть на месте человека, предположительно знавшего правду, переживавшего ее, мучившегося от осознания собственного бессилия перед жуткой и неисправимой бедой. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что за странным поведением Семенова все-таки могла скрываться именно эта правда, эта тайна и эта беда. Но проявиться снимку было не суждено…

Утром мы услышали по радио, что генсеком "избрали" Черненко. И это известие напрочь отринуло все остальные темы.

Юлиан был в состоянии шока, матерился, разводил руками, хватался за голову. А я, наблюдая его реакцию, думал, что, раскрой ему Ванга "тайну Янтарной комнаты" и окажись эта разгадка такой, какой она показалась мне после разговора с ним, наверняка его реакция была бы столь же отчаянной, как и на избрание Черненко: рушились надежды и вера в здравый смысл людей, подавляло и обезоруживало ощущение полного бессилия перед тупой силой, ставящей перед фактом бессмысленного, ничем не оправдываемого варварства".

Это свидетельство как будто опровергает широко распространенное мнение, будто Юлиан Семенов спрашивал у Ванги о местонахождении Янтарной комнаты. Но следует учитывать, что воспоминания Кармена о Юлиане Семенове были опубликованы через много лет после смерти как Ванги, так и создателя Штирлица, которого она пережила на три года. К тому времени уже было доказано, что Янтарная комната, осенью 1941 года вывезенная из Царского Села в Кенигсберг, погибла в результате пожара в апреле 1945 года в Королевском замке, где она хранилась. Пожар же устроили занявшие замок советские солдаты, которые на радостях, что война кончается, сильно выпили, потом еще выпили, а потом кто-то из них заснул с непогашенной папиросой в руке. Эта версия была наверняка известна мемуаристу и могла повлиять на его воспоминания. Не случайно основавший вместе с Юлианом Семеновым Международный комитет по поиску Янтарной комнаты барон Эдуард Фальц-Фейн признавался: "Искали 20 лет, потратили на экспедиции по всему миру невероятные деньги, собрали громадный архив, чтобы потом узнать, что комната сгорела. Но я объявил награду в 500 тысяч долларов тому, кто ее найдет. Жулики со всех концов света до сих пор мне надоедают: "Я знаю, где Янтарная комната, нужны деньги на поиски". Я отвечаю: "Найдешь — получишь". И деньги лежат в банке до сих пор".

Замечу, что предсказания Ванги, несмотря на то, что предсказательница будто бы стремилась щадить чувства своих клиентов, в своем большинстве выглядят достаточно мрачно. И рассказ Кармена о Юлиане Семенове и Ванге передает вот эту мрачную атмосферу, что порой давало повод ее противникам называть ее "колдуньей" и считать выразителем не светлых, а темных сил. Вообще, Ванге обычно безоговорочно симпатизировали те люди, которые сами были настроены мистически и верили в экстрасенсов и иные сверхъестественные явления. Юлиан Семенов относился к их числу.