Шрифт:
Чжао был сильно смущен своим грязным видом, да и, кроме того, боялся, как бы в его лачуге очаг не замарал пышного ее платья, но дева только и знала, что просила его идти домой.
Чжао привел ее к себе в дом. На глиняных выступах была солома без циновок. Очаг был холодный, без дыма.
– Не стану уж распространяться, – сказал Чжао, – насколько подобная обстановка не позволяет мне принять вашу любезность, меня смущающую. Но даже если бы вы и согласились добровольно на подобное житье, прошу вас, взгляните на пустое дно моей миски. Чем, скажите, чем стану я кормить свою жену и детей?
Дева твердила ему, чтобы он не беспокоился. Во время разговора он как-то обернулся, – глядь, а на кровати уже постланы ковровые матрацы, одеяла и тюфяки. Только что он хотел ее спросить, как еще миг, – и он увидел, что вся комната оклеена обоями, горящими серебристым светом и сверкающими, как зеркало. Да и все вещи уже успели измениться. Столы и столики засияли чистотой. На них было наставлено и вин, и яств.
Оба сели и стали весело выпивать. День склонился к вечеру. Чжао улегся с ней спать, как муж с женой.
Хозяин дома, прослышав про эти чудеса, просил разрешения хоть разок взглянуть на женщину. Та сейчас же вышла и приняла его, не обнаружив никакого замешательства. И с этих пор весть о ней разнеслась во все четыре стороны. Появилось огромное количество посетителей, и молодая никому из них не отказывала, Иногда ее звали на обед. Она шла туда непременно с мужем.
Однажды за столом с ней сидел некий сяолянь [322] , у которого в тайниках ума пустили ростки блудные намерения. Женщина об этом уже знала и вдруг напустилась на него с упреками, толкнув его при этом рукой в голову. И вот голова прошла через стену, а туловище осталось по-прежнему в комнате. Ни вперед, ни назад, ни туда, ни сюда, он никак не мог повернуться. Присутствующие, видя это, стали упрашивать ее освободить несчастного. Тогда она взяла и вытащила его.
322
… сяолянь– студент, получивший вторую учено-литераторскую степень на государственных экзаменах.
Прошло этак с год. Посещения участились. Это очень надоело женщине. А те, кому она отказывала, сейчас же винили в этом Чжао.
Дело было в праздник Прямого Солнца [323] . Они пили вино на своем званом большом обеде. Вдруг впрыгнул в комнату белый заяц. Дева встала из-за стола.
– Пришел старец, толкущий в ступе снадобья [324] , – обьявила она. – Он меня зовет… Пожалуйста, – обратилась она к зайцу, – идите вперед.
323
… праздник Прямого Солнца– то есть летнего солнцестояния, приходящегося по лунному календарю на пятое число пятой луны; в старом Китае всегда праздновался торжественно, с освобождением от работ, наравне с Новым годом, несколько дней.
324
… старец, толкущий в ступе снадобья. – Китайское предание гласит, что на луне живет яшмовый заяц, у которого в лапках пест. Им он толчет в ступе снадобье, нужное для сообщения человеку бессмертия.
Заяц выбежал и был уже далеко.
Женщина велела Чжао достать ей лестницу. Чжао пошел за дом и притащил на себе длинную лестницу, в несколько сажен вышины. На дворе росло большое дерево. Чжао приладил к нему лестницу, которая оказалась выше даже самой маковки. Женщина полезла первая. Чжао за ней. Она обернулась и крикнула:
– Если кто из родных или гостей хочет идти за нами, сейчас же шагайте сюда!
Собравшиеся посмотрели друг на друга, но не рисковали лезть. И только один из отроков, служивших у хозяина дома, поспешил за ними сзади. Чем выше они лезли, тем выше становилась лестница. Вот она совершенно слилась с тучами, и лезших уже не видно.
Взглянули на лестницу. Оказалось, что это старая, давно уже рухлая дверь, из которой вынули доску. Вошли всей гурьбой в комнату. Смотрят: стены в саже, поломанная печурка, – все, как было раньше. Никаких других вещей не оказалось.
Вспомнили о мальчике – не вернулся ли, – чтоб расспросить его. Но тот бесследно исчез.
СЕМЬИ РАЗБОЙНИКОВ
В годы «Покорного Небу правления» [325] в уездах Тэн и И из десяти человек семеро были разбойниками. Правитель области не решался арестовывать их.
325
«Покорного Небу правления». – Имеются в виду годы с 1644 но 1662.
Потом, когда область получила наконец успокоение, начальник выделил разбойников в особые разбойничьи дворы, и каждый раз, как им случалось тягаться на суде с честными людьми, он пускался на все уловки, чтобы только поддержать их «левым плечом» [326] . Он все боялся, как бы они снова не забушевали.
После этого всякий приходивший с жалобой старался говорить, что он из разбойничьей семьи, а обвиняемый усердно доказывал, что это неправда. И каждый раз, как обе стороны начинали излагать свое дело, то – откладывая в сторону разговор о том, кто виноват, кто прав, – прежде всего бросались всячески выяснять, кто из них настоящий разбойник, и кто – не настоящий. При этом надоедали секретарю, чтобы он проверял записи.
326
… поддержать их «левым плечом». – Это выражение, как часто бывает у Ляо Чжая, ведет начало из исторического повествования. При кризисе династии Хань в II в. н. э. во время царствования императрицы Люй, которая желала, вырезав род императора, посадить на трон свой собственный, воевода Чжоу Бо, преданный правящей династии, войдя в лагерь войск, предложил всем тем, кто за законного государя, обнажить левое плечо, а тем, кто против, – правое. Все войско обнажило левое плечо. Отсюда «обнажить плечо» значит поддержать.
В это время в помещениях канцелярии правителя было много лисиц, и его дочь сама попала в наваждение. Призвали знахаря. Тот явился, написал талисманы, схватил лиса, всунул в кувшин и хотел уже поставить кувшин на огонь, как лис громко крикнул из посудины:
– Я с разбойничьего двора!
Все, кто слышал, не скрыли своих улыбок.
ЛИСЕНОК ЛЮ ЛЯНЦАЙ
Мне передавали, со слов цзинаньского Хуай Лижэня, что господин Лю Лянцай [327] – потомок лисицы.
327
Лю Лянцай– почти современник Ляо Чжая, считался даровитым администратором, исполнял обязанности прокурора и строителя речных плотин, играющих весьма важную роль в Китае при орошении полей. Кроме того, он известен как поэт, художник и каллиграф.