Шрифт:
Они делают, как он говорит, являются в храм, отпирают замок – а Хань уже сидит в комнате. И вещей в таком роде было очень много.
Один из моих родственников – давно уж это было – имел пристрастие к азартным играм. Через моего покойного отца он тоже познакомился с Ханем. Как раз в это время в храме Небесного Будды появился некий хэшан, специализовавшийся на игре в домино. Игру он вел очень широко, и вот мой родственник увидел это и пристрастился. Собрал все свои деньги и пошел играть. Последовал крупный проигрыш, после которого душа его загорелась еще сильнее. Переписал, заложил землю и хозяйство – опять пошел. К концу ночи все было спущено. Побрел с унылым, грустным видом неудовлетворенного человека и на пути зашел к Ханю. Настроение у него было тяжелое, безрадостное, говорил, теряя нить и порядок мыслей…
Хань стал расспрашивать – и человек рассказал ему все как есть.
– При постоянной игре, – смеялся Хань, – не бывает без проигрышей. Вот если ты мог бы перестать, закаяться, – я б тебе все это вернул.
Мой родственник сказал ему тогда:
– Если только удастся, как говорится, «жемчужинам вернуться в залив Хэ» [47] , то я железным пестом разобью кости вдребезги.
Тогда Хань взял бумагу и написал талисман; вручил его родственнику для ношения в поясе и сделал ему наставление:
47
Если только удастся… «жемчужинам вернуться в залив Хэ» – Намек на историческое повествование I в., рассказывающее о том, как некий Мэн Чан, назначенный на должность правителя округа Хэпу (на южных окраинах китайского побережья), где население занималось ловлей жемчужин, устранил алчные охоты на них прежних правителей, которые мучили народ бесконечными ловлями, согнавшими жемчужницы с места, и вернул драгоценности в родной залив.
– Можешь только вернуть свои прежние вещи, и сейчас же остановись. Не смей, как говорится, взяв Лун, смотреть затем на Шу [48] .
Кроме того, он вручил ему тысячу мелких монет, условившись, что он выиграет и отдаст.
Мой родственник пришел в полный восторг и отправился играть. Хэшан, посмотрев его деньги, нашел, что это ничтожно и что не стоит по мелочам играть. Однако тот настаивал, приглашая бросить хоть раз. Хэшан с улыбкой согласился. Родственник поставил сразу целиком всю тысячу, как одну монету. Хэшан бросил: ни выигрыш, ни проигрыш. Родственник поставил две тысячи – и опять проиграл. Затем стал мало-помалу увеличивать и догнал до десяти с чем-то тысяч. При этом явно лежат черняки, крикнет – и вдруг все они становятся белым жиром.
48
… взяв Лун, смотреть затем на Шу– также намек на историческое повествование о жадном государе, алкавшем приобретение земель.
Родственник прикинул: оказалось, что все то, что он ранее проиграл, в мгновение ока полностью вернулось. И стал втайне думать, что выиграть еще несколько тысяч было бы тоже очень хорошо; опять стал играть, но кости уже стали хуже и хуже. Удивился, встал, посмотрел в пояс – талисман, оказывается, уже исчез.
Сильно перепугался и перестал играть. Забрал деньги, пришел в храм. Оказалось, по общей раскладке, что за вычетом долга Ханю и того, что он проиграл в самом конце, как раз выходит то, что он имел до игры. Обнаружив это, со стыдом стал извиняться перед Ханем за свой грех – потерю амулета.
– Он уже здесь, – сказал с улыбкой Хань, – я ведь крепко наказал тебе не жадничать, а ты не изволил, сударь, слушаться. Вот я и убрал его.
Послесловие рассказчика
Историк этих необыкновенных вещей сказал бы при этом следующее:
То, что в нашей поднебесной повергает ниц и уничтожает семьи, не знает более быстрого способа, нежели азартная игра. То, что в нашей поднебесной разрушает добродетель, точно так же не знает более сильного средства, чем азартная игра. Войти в нее – это как бы погрузиться в море фантома: где дно – ты ведь не знаешь.
В самом деле, люди торговые, люди сельские – и те и другие имеют свое основное дело. Люди, как их называют, «од и историй» [49] тем более дорожат, так сказать, «полудюймом тени» [50] . Да, тащить на себе соху или, как говорят, «хватать поперек книгу» [51] – несомненно, самый правильный путь к основанию своего дома. Однако и так называемая «чистая» беседа за вином [52] – в умеренном количестве – тоже дело хорошее: оно сообщит полет и даст опору вдохновению.
49
Люди… «од и историй»– ученые-начетчикн.
50
… дорожат… «полудюймом тени» – В книге «Хуайнаньцзы» (II в. до н. э.) читаем: «Человек-совершенство не дорожит яшмой в фут, но придает значение тени (солнечных часов) в вершок», то есть каждой минуте. В позднейшем жизнеописании Тао Каня (III—IV вв.) мысль эта развивается и далее: «Великий Юй (первый династийный государь) был совершенство – и жалел каждый вершок тени. Нам же, простой толпе, следовало бы щадить даже полудюйм».
51
… «хватать поперек книгу» – В древних историях упоминается некий знаменитый преподаватель классического канона, ученики которого, приходя издалека, скапливались в таком огромном количестве, что для получения ответа на вопросы и сомнения при первых же ударах колокола, зовущего в класс, они хватали книгу поперек, и как попало раскрывали, и мчались, боясь не попасть в ряд и пропустить на этот день совет учителя. Следовательно, здесь образное выражение для понятия «учиться с жадностью».
52
… «чистая» беседа за вином– то есть отвлеченная, витающая в глубоких мистических сферах даосских учений, вдали от всяких тем и дел земли.
А ты, игрок, якшаешься, связываешься с порочными друзьями и все ночи напролет, не отрываясь, как в бесконечной ленте, сидишь за игрой. Выворачивая мошну, вытряхивая короб, ты вешаешь золото на небе опасных утесов, ломких вершин. Крича чет, выкрикивая нечет, ты ищешь чуда у блудящей и глупой кости. Вертясь, кружась возле этих пяти деревяшек [53] , ты мнишь себя шествующим среди круглых жемчужин. Держа в руке несколько костяшек, ты напоминаешь человека с круглым веером.
53
… кружась возле… пяти деревяшек – Из пяти деревяшек или костяшек состоит описанная в рассказе игра.
Влево кинешь взгляд на других, вправо заглянешь к себе – просмотришь до дыр, будь хоть дьявольские зрачки. Наружу обьявляешь себя слабым, а тайком действуешь, как силач, истрачиваясь до конца на чертовские, сатанинские уловки.
У ворот твоих ждет гость, а ты все еще любовно жмешься у притона. Над домом твоим вздымаются дым и пламя, а ты остаешься погруженным, влипшим в свой поднос. Забываешь о еде, разрушаешь сон, надолго втягиваешься и становишься маньяком. Язык лопнул, потрескались губы, посмотреть на тебя – ты словно черт!