Перелистывая бумаги, Игорь Николаевич обратил внимание на некоторый беспорядок.

«Неужели Тонька рылась в них? Этого еще не хватало. Надо убрать бумаги в другое место. Впрочем, не все. Кое-какие оставлю. Пусть порезвится в свое удовольствие. Хорошо, что вовремя заметил. Ее глупость могла бы мне дорого стоить».

Снова зазвонил телефон. Игорь Николаевич вздрогнул.

— Господин Кривцов?

— Да. Слушаю вас.

— Наконец, падла, я тебя достал. Не вздумай бросать трубку. Приеду к тебе и за яйца выволоку из постели.

Игорь Николаевич подключил магнитофон.

— Молодой человек, вы не ошиблись номером?

— Ты — Кривцов?

— Допустим.

— Чего же тогда мне мозги морочишь? Крутишь левый бизнес и не хочешь ни с кем делиться. Думаешь, самый хитрый? Налоги в казну не платишь, данью не обложен. Не жирно ли?

— Я слушаю, слушаю. Вы меня так напугали, что боюсь положить трубку.

— Хорохоришься? Погляжу, как ты запоешь с горячим утюгом на брюхе.

— Размялись? Теперь извольте объяснить: кто вы и что вам угодно?

— Мы — вольные стрелки. Понял? А нужно нам — денег.

— За какие услуги?

— За содействие вашему бизнесу.

— Каким образом вы собираетесь содействовать?

— Обеспечим крышу.

— В этом мы не нуждаемся. Крыша у нас не протекает. Из какой вы конторы? «Икопал»? «Ондулин»? Могу поспрашивать у знакомых.

— Рэкет. Так тебе будет понятней? Из ближнего зарубежья.

— С этого нужно было начинать. А то говорите загадками. Значит, из ближнего зарубежья? А может быть, из дальнего Подмосковья?

— Хотя бы. Думаешь, от этого тебе будет легче?

— Из Заречинского поселка?

На том конце провода вышла заминка.

— Что вы умолкли? Попал в точку?

По-прежнему тишина.

— Подождите, не кладите трубку. У меня к вам деловое предложение.

— Что за предложение?

— Разговор уже не телефонный. Могу предложить вариант. Если сам не можешь решать, дай трубку тому, кто может.

— Ты говори, говори.

— Значит, ты — Боря Резаный. Если есть интерес и люди, можем встретиться. Скажи, где и когда.

— Надо подумать. Позвоню завтра в это же время. Если задумал какую-то подлость, знай: тебе же и отрыгнется.

— Правильно.

Всегда надо думать, прежде чем затевать дело. План дерзкого предприятия родился внезапно. Моментально взвесив все «за» и «против», Игорь Николаевич остался доволен. Если все получится так, как задумал, то можно будет вплотную заняться Решетниковым.

«Володька задаром работать не станет. Потребует деньги вперед. И принесет мне их этот щенок».

Кривцову, привыкшему загребать жар чужими руками, даже нравилось рисковать. Он неплохо разбирался в психологии нынешних крутых молокососов и играючи балансировал на острие ножа, имея такую надежную подстраховку, как уголовный розыск. Задумав же въехать в рай на горбу Синебродова, он, еще не сознавая этого, приблизился к опасной черте, за которой существовал неизвестный и чуждый ему мир, где таким, как он, места нет или в лучшем случае — возле параши.

Собираясь предложить другу детства поработать за хорошие деньги, Кривцов безоговорочно верил тому, что все люди одинаково падки на поживу, и даже не подозревал, к каким ужасающим последствиям приведет это непростительное роковое заблуждение. Наверняка зная, чем дышит Володька, какими глазами смотрит на мир, Игорь Николаевич не поступил бы так опрометчиво.

Анализ крови, взятый у лошадей, вызвавших подозрение директора ипподрома, дал неожиданный результат. Количество адреналина у пятого номера, сделавшего проскачку на выходе из последнего поворота, значительно превышало этот же показатель у другой лошади, засбоившей недалеко от финишной черты.

Ольховцева тщательно осмотрела лошадей, обратив особое внимание на наиболее чувствительные участки тела: пах и низ живота. Никаких видимых отметин, свидетельствующих о воздействии извне, она не обнаружила.

Ничего необычного она не увидела и на видеозаписи заезда. Некоторые сомнения вызвало поведение наездника, ехавшего рядом со вторым номером в момент сбоя, но пленка не зафиксировала доказательства чего-то недозволенного в его поведении, лишь позволила предположить такое.

Присутствие Ольховцевой на ипподроме не ограничилось ни одним днем, ни даже неделей. Ее видели на хоздворе, проминочных и призовых дорожках, в тренотделениях и административном здании с неизменным кейсом, в котором находилась аппаратура, позволяющая проводить более тонкие анализы, чем оборудование ветеринарной лаборатории. Общительная, доброжелательная женщина без особых усилий расположила к себе подавляющее большинство работников ипподрома, к ней вскоре привыкли и воспринимали как нечто само собой разумеющееся.

Не осталась она без внимания и ипподромного жулья. Так как ее интересы не расходились с интересами ипподромного босса, что он выяснил в первый же день, препятствий в работе ей не чинили, но постоянно держали под наблюдением.

Поговорить с Синебродовым Ольховцевой никак не удавалось. И хотя она появлялась в доме Градолюбовой довольно часто, застать его никак не могла. Школьная подруга объясняла это тем, что в последнее время у Владимира появились дела, о которых он не хотел распространяться. В голосе подруги Ольховцева уловила тревогу, опасение, как бы с ним снова не случилось того, что уже произошло когда-то давным-давно. Володька куда-то исчез. Лишь значительно позже они узнали, куда именно.