Шрифт:
Иди, иди, ну!— Кимка с силой тянул своего зверя,— Встал возле калитки — и никуда. Скулит, царапается: открой!
— Где? Номер заметил?— быстро спросил я.
— Нет там никакого номера. Красивый такой домик, как игрушечный, сразу увидишь… Что теперь, Витя?— Он сгорал от любопытства и возбуждения.
— Теперь — марш домой!
— У-у!…— попробовал Кимка взять меня нытьем, но так как вместо привычных уговоров последовало рез кое: «Разговорчики!», тотчас же осознал безнадежность своей попытки и обиженно дернул поводок:
— Пошли, Фронт! Мы ему все открыли, а он…
Дом я узнал сразу; Кимка описал точно: игрушечный. Он был такой один на всю улицу — с новенькой жестяной крышей, с аккуратно покрашенными в синий и белый цвет ставенками и резным флюгерком у трубы.
Оставалось только спросить, как в известной сказке: «Терем-теремок, кто в тереме живет?»
Я отправился выяснять сказочный вопрос по соседям. Для меня это было совсем нетрудно — работник милиции, мало ли какие служебные дела.
Постучался в дом рядом с теремком. Сразу же, словно ждал, выглянул дряхлый седенький дед.
— Из отделения милиции. Здесь живет…— для пущей убедительности я посмотрел в блокнот.— Семенов Иван Алексеевич?
– Нет, шынок,— прошамкал дед.— Нету у меня такого.
– Значит, рядом?
— И шлыхом про такого не шлыхал.
— Как же! Мне сказано, тут. Электрик он.
— Да нет, не должно. Шправа от наш Лебедевы; он на штанции работает шоштавителем поеждов. Хороший шошед, ничего не шкажу, и жинка у него хорошая…
Деду, видно, не так часто перепадало поговорить.— А слева?— направил я его поближе к интересующему меня теремку.
— Шлева? Шлева Мушька Прянова и муж ейный. Как его фамилия? Ижошимов, что ль.
От неожиданности у меня глаза на лоб — хорошо, дед подслеповат, ничего не заметил.
— Изосимов? Погодите!— я полистал для виду блокнот.— Изосимов? Шофер?
– Во-во!… Шоферишкой он на комбинате. Ничего не шкажу, мужчина шправный…
— Правильно, он у меня тоже записан… Спасибо!
Обдумав все за и против, я решительно направился
к домику с флюгерком. Стукнул два раза в свежепокрашенную ставню.
— Кто там?— спросил женский голос.
— Из отделения милиции. Изосимоз нужен. Муж ваш, что ли?
— Ну, муж. Нет его дома.
Почему ж тогда Фронт взял след? Пришел и снова ушел?
— И давно?
— Да нет, не так чтобы. Прибежал, переоделся и подался опять.
– Куда?
— Не знаю, не сказал… А что случилось?
Приотворилась дверь, я увидел собеседницу и остолбенел — вторично.
Было от чего: передо мной, кутаясь в черный платок, стояла та самая женщина, которая несла швейную машинку от Васиной.
— Может, передать ему что?— спросила обеспокоенно.
— Да, пожалуйста. Скажите, чтобы завтра, как освободится с работы, сразу ко мне, в отделение, к лейтенанту Клепикову. По делу Смагина, он знает.
Я пошел к калитке.
Сердце колотило кузнечным молотом.
23.
В который раз за сегодняшний день я снова позвонил Глебу Максимовичу — теперь уже из Госбанка.
— Вас слушают!
Глеб Максимович! Наконец-то!
— Важные новости,— сказал я, прикрывая ладонью трубку, чтобы не услышал постовой милиционер.
Мы встретились ровно через полчаса в избушке на курьих ножках. Глеб Максимович приехал на легковушке; я видел, как он вылез из нее на безлюдном перекрестке. Машина тотчас же направилась обратно, буравя фарами темноту впереди себя и еще больше сгущая ее позади.
Дождался, когда вспыхнут полоски света в узких щелках ставен, и зашел.
Глеб Максимович разглядывал меня с непонятной улыбкой:
— Рост выше среднего. Лицо овальное. Припадает на левую ногу. Все правильно!
— Под наблюдение попал?— сообразил я.— У дома Васина?
— Замнем для ясности,— отшутился полковник.
— Значит, что машинку швейную унесли — знаете? Это ведь очень важно?
— Думаю, теперь уже не так чтобы очень. Если в ней что и было, то уже давно сплыло.
— И кто унес, тоже знаете?
— Увы — да!— он посмеялся над моим расстроенным видом.— Не получается сюрприза, товарищ лейтенант?